– Ну что? – сходу полюбопытствовал Росомаха. – Тебе дали?
Мятые футболки набивают безразмерный рюкзак.
– Нуууу, – затянул Серый.
Почти закончил. Почти ушел.
– Да че ты, – понял Росомаха. – Она тебе дала или нет?
Замереть пойманным в прихожей над подтаявшими на коврик кроссами.
– Ты че меня не знаешь что ли, – отшутиться, – я берегу себя до свадьбы.
– Ставлю, что не дала!
– Иди нахрен! – попрощался Серый.
– Ты лошара! Эй, Серый! Так ты домой когда!?
Вопрос выкатился в подъезд и, как мячик, отпрыгнул назад.
Леночкины запасы кормили их почти неделю, пока Серый не скинул их, застывших, в жирных твердых подтеках, в унитаз. “Голубцы испортились!” – сообщил.
По первости всегда неожиданно, что в любовном раю надо ещё, оказывается, готовить себе еду. Вика же этого не умела: ни в раю, ни в аду, никак и нигде.
В послешкольный, послетехникумовый четверг у них состоялся совместный визит в “Ашан”. Вика – стеганый горчичный пуховичек, легкий необремененный шаг – заманивала в за ней увязавшуюся тележку всякие нарядные акционные йогурты, шоколадки, хлопья и готовые завтраки, девчачьи блокноты.
– Ты на этом долго не проживешь, – подзуживал Серый.
– Я у тебя такой же ежедневник видел в шкафу.
– Он другой! – воспротивилась Вика.
На камере видеонаблюдения – то кочующая на полку, то прижатая к груди книжица. Два контрастных силуэта – им никогда, ни за что не ужиться вместе!
Блокнот всё-таки победил. Зато по пути обратно:
– Это нам не нужно! И это тоже… И кофе у нас есть, – Серый мстительно составлял обратно все бесполезные маркетологически привлекательные коробки.
– Смотри: гречка, картошка, куриное филе, сосиски…
Лысеющий мужик сзади, караулящий их от самого конфетного отдела, уже похрюкивал в усы.
– Но…, – она попыталась отбить какую-то розовую, с кровавыми вкраплениями лепестков плитку. – Это лишним не будет. К чаю.
– Хорошо, – раздражающий отеческий тон. – Тогда выложим вот это и вот это, оно тоже к чаю.
Плотные, миниатюрные кубышки кукурузных банок увенчались бельгийскими вафлями и “Альпегольд Орео”. Ну невозможно!
– Всё! Давай сам! – психанула Вика, и задетая тележка целенаправленно покусилась на мужика.
– Извините! – Серый едва поймал.
Всё ещё недовольная, с напомаженным, в нитку стиснутым ртом, Вика перепуганно перебирала очереди у кассы. Ушел? Где-то вдалеке Серый быстро составлял на ленту продукты. Тут она втиснулась с потирающимся, тесным – плечами, бедрами – “Извините”. И вертко укротила терминал карточкой с благозвучным Victoria Polyanskaya.
В такси ехали молча. Каждый на своем тесном краюшке. Каждый в своих наушниках. С огненным, приятно бодрящим привкусом первой семейной ссоры.
Глава 33
– Свят предлагает сходить с ними в бар.
Тяжко, будто ореховую скорлупу, щелкающая алгебру Вика: закушенный влажный колпачок ручки, домашняя розово-резинчатая гулька на затылке.
– Да ну, – не отвлекаться от особенно упрямого примера. – Я там одна напьюсь с одной рюмки. И вам всем будет стыдно.
– Да забей, – убеждал Серый.
Шелковый пучок, освобожденный, расползался под его жадными пальцами. Хлипкие и нежные, будто детские. Мед и цитрус. Просто вдыхать вечность.
– Сходим. Повеселимся. Ты же точно никогда не была в баре.
– Была, – возразила Вика. – В Сочи. С родителями. Днем, правда. Ну там бар-ресторан.
Чарующий серый водоворот его закатанных глаз принес их почти к центральной улице. Русское зодчество, поздняя эклектика – город здесь чисто, с фотографическими помарками сменившей цвет штукатурки, прошагал через историю. Та припрятала ещё, прежде всего от самой себя, несколько изысканно постаревших переулков и прежнюю тесно-близорукую малоэтажную застройку двориков.
Чулочатая нога молодой куртизанки, сопливо шмыгавший вышибала – всё кончилось там же, может, где похрустывали сейчас две пары ботинок. Всё осталось почти прежним. Только охранник не хлюпал носом, выкрал откуда-то из 90-х костюм получше, а Вика носила колготки. И, ущипнув порозовевшую от холода ладонь, спросила: “Нам сюда?”
– Да заходи. Не бойся.
То ли полузаконный игровой, то ли игрушечный автомат в раскраске лондонского телефона зажался за входом – чисто выжидающий, вооруженный шпион в боевике. Вику сразу же утянули дальше, по стрелочному пунктиру вперед, через черный-пречерный закуток, облизанный розовым неоном и женскими смешками коридорчик.