– Похоже на какой-то квест, – на ходу заметила Вика.
Шаг. Шаг. Стрелки довели до барной стойки. В метре от нее расходились высокие, такие добротные, что даже чуть-чуть трактирные столики. Грубоватый минимализм. Раздетые демоны постеров. Кошмарно талантливо и кошмарно вульгарно разрисованная баллончиками левая стена: пышногрудые, круглозадые демоницы, рогатые нимфы с ангельским глазками. Кисловатый пивной запашок, When we stand together из колонок. Свят с Алёной в мирном уголке под покровительством краснокожей в костюме медсестры суккуба, по очереди макающие трубочки то в теплый градиентный “Май Тай”, то в бесцветный, как хлорка, “Белый русский”.
– Привет.
– Привет.
Алёна сегодня в тон Вике, в белом текучем платье с вольным разрезом до бедра – прекрасный обитатель скорее материнского, чем ее шкафа.
– Что будешь?
На заламинированном меню – бессмысленный список названий, которые ничего ей не говорят.
– Тут что-то… состав как-то везде не очень, – сомневается Вика.
– Возьми “Дайкири”. Он вкусный, – советует Серый.
– Или “Секс на пляже”, – подсказывает Алёна. – Там сок и водка.
– Не хочется сильно пить, – признается Вика.
– Так зачем ходить в бар, если пить не собираешься? – перебивает Алёна. – Возьми “Лонг-Айленд” и не парься.
– Да закажи ей просто молочный коктейль, – иронизирует Святослав.
Мелкая, огненно-горячая взаимная неприязнь – искра на стыке голубого и карего взгляда. Как он мог с ним дружить? Отвратительный же. Слащавый и премерзкий. Нет. Не так. Тупая и премерзкая. Ду-ра.
– Готовы? – ниоткуда материализуются вопросительные, слишком округлые глаза официантки и робкие, судорожно сцепленные ручка и блокнот.
– Картошка фри и “Белый русский”, – решает Серый.
И сам пей свой молочный коктейль. Придурок. Вика выхватывает наугад какое-то название, а ещё – узкие очень женственные плечи выжидающей официантки:
– Я буду… “Зелёную фею”.
Абсент. Ром. Текила. Водка. 2 вида ликера. Энергетик и лимонный сок. Болотно-зелёный лонг. На вдохе – горьковатое аптечное лекарство.
– Ты же не хотела крепкое, – напомнил Серый. – Если напьешься, станцуешь на барной стойке?
– Обязательно, – огрызается Вика.
Nickelback уступает истошному It’s my Life от Bon Jovi. Пустеющие вокруг столики обзоводятся хохочущими, с усталым, даже изможденным пятничным блеском взоров посетителями. Надрывно хлюпает алёнина трубочка. “Я хочу “Секс на пляже”. Можно мне “Секс на пляже?”, – слишком рядом канючит какая-то девица. Вика молча леденеет до своего белоснежного платья.
– Чего кислая какая? Возьми себе что-нибудь другое, если хочешь, – замечает Серый. – Я это выпью… Он, кстати, вкусный. Попробуй.
Один за другим перед Святом сходят мелкие разноцветные стопки. Один, два, три, четыре – он осушает всё по одной. Алёна цедит таинственный, закованный в мелкого керамического божка “Май Тай”. А “Фея”... нерешительно приложиться к трубочке.
– И правда, вкусно, – признает Вика. – А там что? Шампанское?
– Вроде белый ром, абсент, дофига чего, – вспоминает Серый.
– Но шампанского там нет, – подсказывает Свят.
От первых глотков всё неестественно заостряется: недвижный локоть Свята у голого алениного, чей-то вскрик, уютное лакированное дерево под руками. Будто кто-то до прищура выкрутил экспозицию. Замедленно: Серый шумно втянул остатки коктейля и плюнул в Святослава.
– Ах ты, ублюдок! – восхитился тот.
– Ну-ка дай!
Ответить ему с алениного бокала.
– Ну хватит! – возмутилась Вика. – Нас же выгонят!
Улеглось моментально. Только когда Свят вновь споткнулся о несуществующий кусочек ткани на аленином бедре, Серый подло и щедро окатил его прямо в лицо. Алёна и ее старенький 5S отправили это прямо в инсту.
– Хватит! – повторила Вика.
– Да ладно тебе, расслабься, – бросил Свят. – Я сейчас…
Он поманил за собой Серого.
– Они теперь в туалет вдвоем ходят? – удивилась Алёна.
А я откуда знаю? Пожать плечами.
Фоновая музыка вдруг оборвалась барабанным боем, а поток монотонным и быстрым ритмом футбольно-фанатской кричалки, да, той самой, из рекламы Coca-Cola. Сзади бармен забрался на стойку и неспешно, феерично разогнулся из лягушачьей позы. Ухмылка дьявольская, наперевес – бита. Паренек за стойкой, облаченный отчего-то в фосфоресцирующую железнодорожную жилетку, теребил желтую каску на голове. Паренек этот был Серый.
“Вы готовы?” – подначивал бармен в микрофон.
Толпа зевак уже навостирили прямые эфиры и сторис.