— Бывает, — пожал плечами Алексей Павлович. — Но хватит рассуждать, давай-ка, приятель, за дело.
Я видел, что Володе не нравится наш способ, но возражать старшим он не осмелился. Неподалёку нашли яму, пробили лёд и начали таскать воду. Мы вылили уже десятое ведро воды, а волчата все не подавали признаков жизни. Только после тринадцатого послышался слабый писк, бульканье и из норы вылез мокрый, грязный волчонок. Остальные щенки, видимо, более слабые, не сумели выбраться и захлебнулись в воде.
— Нечего их жалеть, — сурово сказал Алексей Павлович Володе. — Не смотри, что маленькие, растут они быстро. Это, брат, волки, самые вредные звери…
Володя, насупившись, молчал.
Мы сунули дрожащего волчонка в мешок и вернулись домой.
— Папа, можно, чтобы волчонок жил у нас? — попросил сынишка. — Можно?
Я посмотрел на Алексея Павловича. Он согласился.
— Пусть поживёт у вас. Мне держать всё равно негде.
Весть о том, что мы принесли живого волчонка, быстро облетела соседей. Вскоре во дворе у нас собралось много любопытных, особенно детей. Всем хотелось посмотреть на маленького зверя. А он робко жался к ногам Володи и жалобно скулил. Прибежал мой сеттер Люкс, увидел волчонка и ощетинился, показывая жёлтые клыки. Но на щенка не бросился, он не привык обижать маленьких.
Волчонка назвали Диком. Пока Дик был маленький, мы держали его в сарае. В холодные дни, в непогоду пускали ночевать в теплые сени. Люди, заходившие к нам, не обращали внимания на Дика. Но когда им говорили, что это не собака, а самый настоящий волк, они менялись в лице, растерянно улыбались и спешили уйти.
Дик оказался умным и весёлым волчонком. С Люксом он подружился быстро и не отходил от него ни на шаг. Они гонялись по двору друг за другом, барахтались и устраивали такие представления, что соседские ребята прозвали их циркачами. Кота Фильку — степенного и важного — волчонок терпел скрепя сердце и предпочитал обходить стороной. А вот куры и утки пользовались его особым вниманием. Мы узнали об этом, когда жертвой маленького зверя пала одна курица, потом вторая. Пришлось волчонка наказать и посадить на цепь.
Дик, почувствовав на шее ремень и цепь, приуныл, отказывался от пищи, жалобно скулил и с грустью смотрел, как его вольный товарищ — сеттер бегает по двору. Люкс тоже переживал несчастье Дика: садился возле него и смотрел долго, внимательно.
— Что, плохо, брат? — как бы спрашивали глаза сеттера. — Потерпи, может, это ненадолго?..
— Да уж куда хуже, — отвечал взглядом Дик. — Побегать хочется, а цепь не пускает. Тоскливо мне, ох как тоскливо!..
Словно сговорившись, волчонок и собака вдруг поднимали морды и протяжно выли. Проявляя своё участие, Люкс иногда приносил Дику лакомые куски из своей миски. Тот брал кости нехотя, лениво грыз или зарывал в землю.
Убедившись, что все старания сбросить цепь ни к чему не приводят, волчонок как будто смирился, но когда пришла осень и наступили тёмные октябрьские ночи, Дик опять затосковал. Он то лежал, не двигаясь, вытянув передние лапы и положив на них лобастую голову, как бы прислушиваясь к чему-то; то целыми днями не выходил из конуры; то рвался с цепи, яростно грыз её и рычал на всех. Быть может, в шуме большого города он улавливал нотки лесных звуков. Вечерами и перед утром волчонок задирал морду, выл, долго прислушивался и снова выл. Дик стал скучным, вялым, плохо ел, часами лежал, уставив неподвижный взгляд куда-то в пространство. К себе он подпускал только Володю и Люкса, на остальных, в том числе и на меня, рычал и косил недобрым взглядом.
Однажды ко мне зашёл Алексей Павлович. Мы давно не виделись, и потому было о чём рассказать друг другу. Внезапно он спросил:
— А что, волчонок, всё живёт у тебя?
— Живёт. Вырос, настоящим волком стал. Не хочешь ли взглянуть?
— Пойдём, посмотрим.
Мы вышли во двор. Дик встретил нас равнодушно, на кличку не отозвался, словно не слышал. У него был период апатии.
— Д-да, — задумчиво произнёс Алексей Павлович. — Не дело это, держать такого опасного зверя дома. Что, если сорвётся? Не оберёшься хлопот. Знаешь пословицу: сколько волка ни корми, он всё в лес смотрит. Хоть и ручной зверь, а нрав-то у него волчий.
Я признался, что судьба Дика меня тоже заботит, и давно, но вот всё не придумаю, как лучше с ним поступить.
— Послушай моего совета, — сказал Алексей Павлович, — в городе сейчас Пермский передвижной зверинец, слыхал? Поговори-ка с директором, да и подари им зверя. Думаю, не откажутся принять. Вон какой волчище вымахал — красавец… И тебе спокойно будет, и людям польза.