___________________________
Я изъѣздилъ Испанію лѣтъ восемнадцать тому назадъ. Общее впечатлѣніе у меня было тогда такое же, какъ теперь: прекрасная, очаровательная, вѣчно залитая солнцемъ страна, любезнѣйшій, учтивѣйшій въ мірѣ народъ, всеобщая необыкновенная радость жизни.
Собственно Мадридъ наименѣе интересный изъ испанскихъ городовъ, вдобавокъ и наименѣе церемонный въ обращеніи со своей исторіей. За эти восемнадцать лѣтъ онъ измѣнился. Помнится, тогда еще были старинные историческіе кварталы. Теперь, за исключеніемъ «Плаза Майоръ» и прилегающихъ къ ней 2-3 улицъ, не осталось ровно ничего: все новенькое, вездѣ огромныя, только что выстроенныя зданія; появилась подземная желѣзная дорога, въ сущности ненужная въ сравнительно небольшомъ городѣ. Говорятъ, живописность Испаніи и связанные съ ней восторги туристовъ смертельно надоѣли испанцамъ. Недаромъ Унамуно написалъ «Долой донъ-Кихота!» Другой испанскій писатель требуетъ, чтобы на гробницу Сида наложили на вѣчныя времена семь печатей.
А можетъ быть, въ подсознательной основѣ этого равнодушія къ историческимъ памятникамъ лежитъ и смутное ощущеніе того, что, въ извѣстномъ смыслѣ, вся пышная трагическая исторія Испаніи есть толченіе воды въ ступѣ: создали величайшее міровое государство, — солнце давно заходитъ въ испанскихъ владѣніяхъ; были самой могущественной въ мірѣ военно-морской державой, — теперь съ марокканцами справиться очень трудно; открыли Америку, — она досталась другимъ.
Легенда, конечно, сохранилась. Выработался гордый аристократическій характеръ народа. Создался нигдѣ въ мірѣ невиданный барскій образъ жизни: здѣсь обѣдаютъ въ десять часовъ вечера, а театры и кинематографы открываютъ двери въ одиннадцать. Спятъ, кажется, больше днемъ. Съ этимъ удивительно уживается равенство въ отношеніяхъ между людьми. У меня создалось такое впечатлѣніе, будто всѣ испанцы, независимо отъ ихъ общественнаго положенія, занятій, взглядовъ, хорошо знакомы другъ съ другомъ и только на дняхъ гдѣ-то вмѣстѣ пили Тіо Pepe или Amontilado. Быть можетъ, отчасти поэтому здѣсь и въ пору диктатуры не было террора: наименѣе вліятельный изъ гонимыхъ имѣлъ добраго пріятеля, который былъ въ самыхъ лучшихъ отношеніяхъ съ ближайшимъ другомъ гонителя.
_________________________
Противъ пятнадцатиэтажнаго зданія телефонной станціи оживленная шумная терраса большой кофейни. Всѣ столики заняты. Люди въ натертыхъ до ослѣпительнаго блеска туфляхъ (здѣсь разъ пять въ день чистятъ сапоги) болтаютъ или читаютъ газеты, потягивая сквозь соломинку ледяные напитки всѣхъ цвѣтовъ. Газеты въ Испаніи прекрасныя, — по внѣшнему виду, по освѣдомленности, въ особенности по учтивому, истинно джентльменскому тону статей. Покупаю газеты и я. И тотчасъ самыя имена, встрѣчающіяся въ статьяхъ, вызываютъ невольную улыбку своей необыкновенной звучностью. Республиканскіе публицисты почтительно величаютъ другъ друга: «нашъ старый уважаемый лучадоръ (борецъ) донъ Эвариста Перецъ- дель-Кастро», «нашъ испытанный почтенный баталліадоръ (боецъ) донъ Мельхіадесъ Альварецъ-и-Гонза- лесъ». Любуюсь совершенно искренно: именно такъ и надо писать. Почти такая же вѣжливость соблюдается въ отношеніи враговъ. Учтиво пишутъ о Примо де Ривера, о Беренгерѣ, о королѣ, котораго называютъ «донъ-Альфонсо», — такъ можно было называть его въ газетахъ и при старомъ строѣ. Но, кажется, этимъ традиціямъ вѣжливости и здѣсь скоро придетъ конецъ: уже есть кое-какіе симптомы.
Газеты, впрочемъ, есть всякія. Разносчикъ пробѣгаетъ, выкрикивая: «Juventud roja!.. Juventud roja!...» («Красная молодежь»). Покупаю. Оказывается, первый номеръ (отъ 15-го іюля 1931 года) органа «Союза испанской коммунистической молодежи». Вижу заголовокъ «Nuestros Maestros. Wladimiro Ilitch Ulianow (Lenin) » и портретъ, которому, повидимому, суждено насъ преслѣдовать во всемъ мірѣ. Другая картинка: изображена нарядная русская работница; весело улыбаясь, она слушаетъ музыку. Тутъ же, въ статьѣ «О Совѣтскомъ Союзѣ», за тоже сложной, но не совсѣмъ испанской подписью «Токарскій-Рудой», сообщается, какъ всѣ хорошо живутъ и какъ радостно работаютъ въ совѣтской Россіи. Излагается очень поучительный случай, относящійся къ 1921 году. Рабочіе пожелали доказать свою преданность коммунизму созданіемъ большого завода. Къ сожалѣнію, денегъ у нихъ было мало, всего 96 копеекъ. Нашелся мѣшокъ угля. И что же? Коммунистическая энергія преодолѣла всѣ препятствія. Очень скоро заводъ былъ готовъ (вскользь, правда, сообщается, что кое-что еще раньше, въ 1916 году, выстроили тамъ русскіе капиталисты). Теперь это огромное процвѣтающее предпріятіе, въ которомъ трудится 1500 рабочихъ, — они же и полные хозяева дѣла. При заводѣ построили большой клубъ («un ¡inmenso club»), театръ и т. д.