На следующий день мы отправились в Улан-Удэ, это уже в России, встретившись на границе с группой поддержки. Бросив разбитый пикап Расса, все они теперь ехали в одной машине — оборудование и багаж опасно громоздились на верхнем багажнике, да еще на прицепе. После пересечения контрольно-пропускных пунктов (на удивление, все прошло практически без осложнении), я испытывал смешанные чувства. Монголия выжала из меня все соки — как в физическом, так и в моральном отношении. Я все еще никак не мог забыть тех беспризорников из Улан-Батора. Езда через Монголию отняла очень много сил, но зато я получил все, что и искал в путешествии — пастушеский рай. населенный искренними простодушными людьми, приглашавшими меня к себе в дом как странника, а не потому, что я был Оби-Ваном Кеноби на мотоцикле. А невероятные трудности тех первых нескольких дней преподали нам ценный урок: если бы мы тогда сбежали в Россию, то не увидели бы самой прекрасной части Монголии. Пейзажи тут словно бы сошли со страниц журнала «National Geographic». Красота такая, что просто дух захватывало — смотри, размышляй. Этот удивительный край, большинство жителей которого до сих пор передвигаются на лошадях и носят национальную одежду, не затерялся во времени, но пребывает вне его. Большая часть сельского населения все еще живет в юртах, но при этом пользуется такими достижениями цивилизации, как солнечные панели и спутниковые антенны. Все молодые люди, которых мы встречали, были довольны своей судьбой: им нравилось ездить верхом и пасти овец и коз; девушки же мечтали отправиться в Улан-Батор и поступить в институт. И до чего же здорово было свободно ходить по рынкам неузнаваемым. Инкогнито. Вообще-то я мечтал, что так будет еще в Казахстане, однако местные полиция и пресса положили конец моим надеждам. Монголия же невероятно далека от западной культуры. Она оказалась удивительно неиспорченной и нетронутой, и здесь я ощущал себя по-настоящему свободным. А еще я по праву гордился, что мы с Чарли и Клаудио смогли преодолеть все трудности.
Чарли: Хотя расстояние было довольно приличным, мы все-таки решили добраться от границы до Улан-Удэ, не вставая лагерем на ночь. Мы пообедали в кафе, в котором к восторгу Юэна и моему величайшему удивлению торговали баночками «Айрн-Брю» шотландского производства, и двинулись дальше, приехав в Улан-Удэ уже поздно вечером. Нам очень хотелось завалиться спать, однако пришлось дожидаться прибытия группы поддержки. На следующий день мы осматривали город.
После безмятежности Монголии он казался особенно оживленным. Из громкоговорителей, установленных на пыльных людных площадях, где все потягивали из пластиковых стаканчиков темное пиво, лилась музыка, прерываемая рекламой. По улицам сновали трамваи и троллейбусы, с лотков торговали дешевыми солнечными очками. В центре города располагалась стандартная главная площадь советской эпохи: административные здания и бюст Ленина (нам сказали, что это самый большой его бюст в России).
— Давайте разделим следующий этап пути на несколько частей, — сказал Юэн, когда мы гуляли по улицам. — А то у меня просто в голове не укладывается, что мы должны доехать отсюда до Магадана.
Мы стояли перед выбором. От разных собеседников мы получали самые противоречивые сведения относительно дороги от Читы до Тынды, что в тысяче километров к северу от нее. Чего мы только не наслушались, этой дороги вообще не существует; это разбитая грунтовка; ее недавно отремонтировали и привели в порядок; там в разгаре строительство; ее давным-давно заасфальтировали. На карте эта загадочная дорога была отмечена пунктирной линией, но что это означало, мы не знали. Поэтому мы могли либо довериться судьбе, либо же, как и все путешествующие вокруг света мотоциклисты, следовавшие ранее подобным маршрутом, добраться поездом.
— Не думаю, что садиться в поезд будет правильно, — заявил Юэн. — Сможем ли мы потом утверждать, что объехали вокруг света на мотоциклах, если проедем на поезде целую тысячу километров?
— Вот будет ужас, если мы сядем на поезд, а потом выглянем из окна и увидим бегущую мимо нас прекрасную асфальтированную дорогу, — высказался и я. — Во будет облом.
— Вообще-то никаких строгих правил для путешественников нет, — продолжал Юэн. — Мы можем поступить, как нам нравится. Но лично мне не хочется потом всю оставшуюся жизнь раскаиваться в том, что мы по ехали поездом. С другой стороны, я не хочу и впустую потерять восемь недель, пытаясь добраться из Читы до Тынды, если выяснится, что дороги нет.