Когда я уезжаю с работы на мотоцикле — надеваю шлем и газую, — уже неважно, насколько удачно прошел сегодняшний день. Без мобильника, стереосистемы и необходимости простаивать в пробках по сорок минут, осмысливая произошедшие за день события, я так сосредотачиваюсь на своих действиях, что абсолютно в себе уверен — никто не выскочит из-за угла и не размажет меня по асфальту. Ну а к моменту прибытия домой мой мозг полностью очищается от всех забот. И еще, езда на мотоцикле наделяет меня анонимностью, которой в моей жизни не так-то и много. Я избавлен от того, что на меня постоянно таращатся. Когда я несусь на мотоцикле в шлеме, то я просто еще один парень на дороге, и это чудесно. Однако все-таки главное в этой езде другое: концентрация и целеустремленность, желание сделать все правильно — вписаться на огромной скорости в поворот, причем проделать это красиво, даже небрежно, и выиграть битву, когда мозг утверждает, что нужно сделать одно, мотоцикл норовит сделать совершенно другое, а бедное тело не знает, кого и слушаться, — и я просто от тоски вою, если мне вдруг не удается прокатиться. В такие дни я прихожу домой совершенно удрученным.
Чарли: Большинству мотоциклистов одной лишь езды по городу недостаточно. Тебя охватывает стремление ехать все быстрее и дальше — дорога зовет. На протяжении многих лет я вставал рано утром по воскресеньям, чтобы встретиться около половины седьмого с сотнями других байкеров на заправочной станции близ Бокс-Хилл, что к югу от Лондона. К полудню мы уже добирались на бешеной скорости до южного побережья, проглатывали завтрак и мчались назад в Лондон, чтобы пообедать в семейном кругу. И когда бы у меня ни появлялась пара свободных часов, я всегда направлялся к развязкам на южном берегу Темзы, возле Уондзуортского моста, или же на трассе А40 в Уайт-Сити, чтобы снова и снова попрактиковаться в поворотах и езде по кругу, убедиться, как низко я могу наклонять мотоцикл, каждый раз проезжая километров пятьдесят или даже больше, нарезая круги часами, пока не добивался совершенного прохода круга. Когда наклоняешься набок и становится действительно горячо, резина на бортах покрышки истирается. Для мотоциклиста это многое значит, а я, бывало, доходил до того, что нарезал круги столь долго, что когда наконец-то оказывался на прямой дороге, то езда даже казалась какой-то непривычной. Мотоцикл как будто перекашивало, потому что я уже успевал привыкнуть наклоняться только на одну сторону.
В поездках по Лондону с Олли и нашими дочерьми, Дун и Кинварой, я часто обгонял их на мотоцикле. Когда Олли проходила развязки, то оказывалась впереди и смотрела в зеркало заднего вида, как я описываю круги. Затем в ее зеркале появлялась моя фара: я догонял жену и дочерей, вставал на заднее колесо и, поравнявшись, строил детям рожи, а затем снова их обгонял.
Однако из-за своей одержимости мотоциклами я попадал во все более опасные передряги, а несколько раз аварии едва не закончились трагически. Через несколько дней после возвращения из Ирландии со съемок «Поцелуя змея» я отправился в компании пятнадцати других байкеров — кого только среди них не было: от рабочего-судоремонтника чуть старше двадцати лет до бывшего председателя «Имперского химического треста», разменявшего седьмой десяток — на двадцатичетырехчасовую гонку в классе «Супербайк» на трассе Поля Рикара, что на юге Франции. После долгого и изнурительного первого дня езды по Северной Франции мы провели ночь в дешевой гостинице и рано утром отправились дальше, надеясь успеть к полудню на гонку, проходившую в окрестностях небольшой деревушки Ле-Кастель в Провансе. Накануне днем я уверенно сохранял темп, однако на этот раз вскоре после отъезда влетел в небольшую лужу и почувствовал, как переднюю часть мотоцикла тряхнуло и повело. Я занервничал. Вдобавок я страдал от похмелья после выпитого предыдущим вечером и всячески старался восстановить чувство дороги. А она была узкой и извилистой, с крутыми подъемами и спусками, и поворотов там было множество. Полностью сосредоточившись на дороге перед собой, я поднял голову и вдруг обнаружил, что еду по встречной полосе, а прямо на меня несется автомобиль. Клубы сизого дыма и вонь прожженной резины наполнили воздух, когда мы одновременно ударили по тормозам. Стиснув зубы, я сжимал рукоятку тормоза, приготовившись к худшему. За считанные секунды до столкновения мы оба остановились. Мое переднее колесо находилось всего лишь в нескольких сантиметрах от бампера встречной машины. Сквозь лобовое стекло я увидел средних лет мужика, отца семейства с женой и тремя детьми, — все они в ужасе таращились на меня. На лице водителя читались одновременно явное облегчение, смутный страх и неприкрытое возмущение. Я знал, о чем он думает: «Ты что это, сука, вытворяешь?»