Он объявил голодовку. С тех пор ему раз в сутки вводили в вену питательный раствор. Ему не старались ничем повредить и не давали повредить себе самому. То, как с ним обращались, было похоже на обращение с нужной вещью, которую стараются не сломать. Сеславин вспоминал уроки истории и прочитанные книги: как в старину избивали и пытали на допросах. Это делалось потому, что иначе невозможно было заставить упрямого пленника заговорить. Но это же всегда накладывало на палачей печать отверженности, клеймило их хозяев и вызывало сочувствие к жертве. Здесь, в чужом мире, были преодолены оба препятствия. Никакое мужество не помогло бы пленнику молчать; и палачи позволяли себе роскошь оставаться порядочными людьми.
Сеславин сжимал кулаки, не открывая глаз, тряс головой. Быть полностью в чьей-то власти казалось ему сродни кошмарному сну. Зачем они допрашивают его, когда он с самого начала собирался добровольно рассказать все, что знал об Обитаемом мире?
Тихо зажужжал механизм двери, створа уехала в стену, открылся проем. Сеславин быстро приподнялся на локте. Охранник с пультом от металлического ошейника остался в проеме. Вошел человек в белом халате с заранее приготовленным шприцем.
— Что вам еще надо, подонки?! — Сеславин яростно привстал, и тотчас импульс ошейника поверг его в нервный паралич.
Не говоря ни слова, врач сделал инъекцию. Это было всего лишь успокоительное. Врачу-наблюдателю показалось, что тревожное состояние может повредить здоровью иномирца.
Отряд геологоразведчиков снялся со стоянки рано утром. Высокие темные ели закрывали небо, люди брели в траве выше колена, перелезали через бурелом, перешли вброд холодный топкий ручей. Молодой проводник, высокий, крепкий, с темно-русыми волосами до плеч, вел искателей по этим диким местам.
Проводник был смотрителем лесных угодий, точно так же как Ярвенна — полевых. Всю жизнь он занимался изучением заветных мест, где обитают дубровники и лесовицы. Но в эту глухую чащобу, на сотни верст тянувшуюся за хребтом Альтстриккен, он попал впервые. Обходя болота, ища путь через самые дикие дебри, он вел экспедицию в пойму широкой реки, которая была целью похода.
Неожиданно перед глазами проводника встала картина: чахлый, низкорослый северный лес, вернее, даже покрытая бурым мхом и усыпанная крупными валунами равнина, где изредка росли кривые березы, едва доходившие людям до плеч, и серо-рыжие низкие ели. Парень остановился и дал знак спутникам подождать. "Уж не заблудились ли мы?" — подумал он.
До природного пояса, где можно увидеть растительность лесотундры, почти два месяца пешего пути!
Проводник шагнул вперед, коснулся рукой ближайшего карликового деревца. Хилый кустарник наполовину облетел, ползучая береза змеилась по замшелой земле. Ветки и редкая листва были опутаны грязной паутиной. Кое-где среди серого мха и листьев попадалась морошка, в этом месте бледная и мелкая.
Проводник в недоумении осматривался вокруг. Бородатый голубоглазый начальник экспедиции в высоких, выцветших и поцарапанных сапогах подошел к нему.
— Одну подобную область недавно нашли на западе, — сказал он. — Но там другое: в морском климате — участок саванны. Какая-то странная аномалия. Ну а мы вроде открыли вторую…
— В аномальной области мы и установили алтарь с вратами, — рассказывал на допросе Сеславин. — Алтарь Путешественников. Мы должны были просто пройти через врата, они открывают проход… В этом месте наши пространства соприкасаются. Я сам не ученый, не могу точно объяснить, как все работает. Мы с Ярвенной думали, что и у вас окажемся в лесотундре… Березки, морошка, мох… только уже в вашем мире. А вдруг — город, каменные дома…
Верная доза «х-2а» была, наконец, подобрана, и Сеславин рассказывал все, что знал. Он не мог говорить связно, но не мог и солгать.
"Алтарь Путешественников, — думал Армилл. — Похоже, они так называют свои технологии пространственной транспортации, которые им достались в наследство от «небожителей». Рассказ Сеславина о "древних небожителях" не казался Армиллу полной бессмыслицей. С определенной точки зрения, это же самое могло относиться и к Земле Горящих Трав. Стейр и прочая элита Земли были для остального мира «небожителями», чья внешность и возможности с точки зрения плебеев вполне сопоставимы с божественными.
Читая новый отчет, канцлер Алоиз Стейр соглашался с мнением экспертов. Похоже, в Обитаемом мире власть имущие некогда жили в созданном нарочно для них другом измерении или просто в хорошо охраняемой элитной зоне, а быдло — в обычных своих городах и деревнях. Парень на допросе твердил о том, как хорошо было в этой элитной зоне: всегда ясная и теплая погода, вымощенная золотыми брусками площадь и неограниченные ресурсы. Вполне реальный расклад, если сделать поправку на фантазии нищих о "золотых тротуарах" и "неиссякаемых ресурсах" у господ. Раньше Сеславин упоминал и о другой особой области — подземной тюрьме. Уже тогда в отчете было помечено: "не исключено, что в свое время цивилизация Обитаемого была способна создавать такие локальные зоны в пространстве". Разумеется, у них имелись и порталы для Перехода, которыми нынче может пользоваться любой сброд…
"А теперь, надо думать, эти ребята в Обитаемом мире обнаружили аномальные участки, в которых с помощью своих «врат» сумели создать точку Перехода к нам, — размышлял Стейр. — И материализовались тут у меня прямо на улице города… Это место придется взять под контроль, чтобы без моего ведома никто больше не сваливался к нам на голову. Одно утешает: их врата, видимо, связаны с определенным местом, и эти бродяги не могут сбрасывать десант, куда вздумается".
В обществе Земли давно сложился своеобразный фейс-код.
Некрасивым, плебейским считалось сочетание русых волос и серых глаз; черных волос и карих глаз, — комбинации, чаще всего сами по себе встречающиеся в природе.
В кругу элиты волосы должны быть необычных, ярких, насыщенных цветов: платиновые, золотистые или воронова крыла, причем в первом случае кожа смуглая, а во втором — очень бледная. При светлых волосах глаза — темные или зеленые, при черных — ярко-синие.
Телу мужчины следовало быть высоким и стройным, широким в плечах, но в меру, чтобы не производить впечатления бычьей мощи. Мода на женское тело менялась чаще, обычно ее задавала какая-нибудь успешная актриса или модель.
Для состоятельной прослойки Земли операция по смене внешности была не менее простой и безопасной, чем профессиональный макияж. Возможность в любой момент изменить внешность под существующий эталон отличала элиту от низших.
Каждый член правящей касты создавал собственный имидж. У Армилла была белая кожа, черные глаза и светлые, пепельные волосы. Он был чуть ниже своего друга канцлера, чуть шире в плечах, с волевым лицом и твердым, выбритым подбородком, уравновешенный, циничный, стабильный.
Канцлер Стейр, наоборот, по своему имиджу был романтик, комок нервов. Он самовыражался в жестах, принимая внезапные и противоречивые позы: то откинет назад голову во вдохновенном порыве, то вдруг поникнет, волосы свесятся на лицо…
Алоиз Стейр — бессмертный и прекрасный, за пятьсот лет уже привыкший к бессмертию и к красоте, как к своей обыденности, — захотел поговорить с иномирцами сам. Их привели. Парень, разумеется, русый и с серыми глазами — плебей. Зато соломенные волосы и ярко-зеленые глаза Ярвенны Стейр даже одобрил: "Стильно!".
— Прошу, — Стейр махнул рукой на два кресла, и сам, не дожидаясь, опустился в третье. — Добро пожаловать на Землю Горящих Трав.
Когда пленников ввели в кабинет, они первым делом бросились друг к другу. Но Стейр не дал им сказать ни слова, приказав сесть, и они подчинились, едва успев обняться.
— Что? — Стейр откинулся в кресле. — Напугали вас мои ребята? Они сами чуть в штаны не наложили, когда поступил сигнал… Ну, вы тоже виноваты. Материализовались невесть откуда посреди улицы, всполошили законопослушных граждан, — засмеялся он.