Эх, дурь человеческая, нет тебе прощения, нет оправдания!
Заскрипел Ангел зубами, застонал на всю казарму.
— Что ты? — испугался сосед.
Опять тихо. Проклятая тишина! Тишина страха. Если затопают у двери сапоги, можно прощаться. На последнюю прогулку поведут.
И чего сразу не ухлопали, не добили? Наскучило убивать? Крови досыта напились?
Тихо. До чего же тихо! Только сосед трудно дышит, только нары поскрипывают, когда с боку на бок кто-нибудь переваливается. Ангел напряг слух. Где-то далеко-далеко застрочили пулеметы. Неужели чудится, мерещится? Не в бреду же он, ума-разума не лишился. Верно, стреляют. Бьются наши. Сражаются. Это он тут взаперти, бессильный, безоружный, нары боками продавливает.
— У-у-у-у, — вырвалось у него из горла громко и горестно.
— Ну что ты? — опять насторожился, приподняв голову, сосед.
А что ему ответишь? Что дурь собственная выходит, обида поедом ест, совесть мучит?
Как хорошо все начиналось! Там, на Скобелевской, в Моссовете, дал ему Штернберг мандат на оружие. Никогда Ангел не держал в руках такую бумагу. Доверялось ему тысяча винтовок, триста тысяч патронов. Триста тысяч выстрелов.
— Смотрите, — сказал ему Штернберг, — действуйте быстро, решительно, толково.
— Не подведу, — заверил Ангел. — Теперь не пропадем.
У Манежа казаки стояли, юнкера. Проводили взглядами грузовики.
— Ничего, — думалось тогда. — Скоро вы у нас не так поглядите.
На душе — ни страха, ни колебаний. В одном кармане — мандат на оружие, в другом — револьвер, в кузове — красногвардейцы с гранатами.
У Троицких ворот — юнкера. Молча стоят, не задираются, документов не требуют. Постучал кулаком в ворота, часовой открыл форточку, обещал коменданта вызвать.
Занятная история: с внешней стороны ворот — враги, внутри — наши.
Комендант Кремля прапорщик Берзин, большевик, быстрый такой, самостоятельный.
— Отворяй! — скомандовал часовому. — Свои приехали!
Голос у него довольный, радостный:
— Вооружайтесь, ребята! Дуйте прямо к арсеналу. Приказ получен.
Потаскал Ангел на своем веку и мешков, и ящиков, и бревен. Бог ни здоровьем, ни силою не обделил. Натаскаешься — спина гудит, руки ноют.
— Таскай, таскай, пока пупок не надорвешь, — говорил отец. — Такая наша доля.
А здесь, в арсенале, ящики с патронами словно сами в кузов прыгали. И винтовки легкими-легкими казались — новенькие, заводской смазкой пахнут.
Погрузили. Лица потные, улыбки до ушей. Сделали дело!
Скоро выяснилось: рано радоваться. Юнкера заслоны усилили, машины с оружием не пропускают.
— Пробьемся, — предложил Берзину Ангел. — Огонь откроем, на большой скорости прорвемся.
— Раскованно, — отсоветовал Берзин. — Давайте ВРК запросим.
ВРК так ВРК. Позвонили. Получили твердый ответ:
— Ждите!
Дальше все как-то нескладно пошло. Приехали в Кремль Ногин, Ярославский и Аросев, с ними и полковник Рябцев явился. Оказывается, переговоры затеяны.
Собрали митинг. Рябцев запел свою песню: мол, в Кремле, в подвалах, весь запас русского золота и других ценностей много. 56-й полк большевистский. В Кремле он давным-давно вахту несет. Надо заменить его свежей частью, юнкерами.
— К черту! — закричали солдаты. — Юнкеров не пустим!
— Ребята, рви его на части! Чего с контрой лясы точить!
Митинг получился как положено: все говорят и никто не слушает. Пришлось Рябцеву на попятную идти. Согласился: пусть 56-й остается на месте, пусть рота 193-го уйдет — она пришлая, прежде в Кремле не стояла, а юнкера осаду снимут…
Плохо спалось Ангелу в ту ночь. Часто из казармы выходил, охрану возле машин проверял.
С реки ветер холодный тянул. Дождь моросил занудливый, долгий. Машины брезентом накрыли.
Ночь кончилась. Наступил день. Ничего не принес новый день — ни успокоения, ни ясности. Рота, как договорились, ушла, юнкера для видимости с глаз убрались, а через час-другой их вчетверо Дольше появилось. В окнах Торговых рядов на Красной площади выставили пулеметы.
— Миром не поладим, — сказал Ангел Берзину. — Надо прорываться, вывозить оружие.
Наметили план: впереди пустить броневик, за ним пойдут грузовики с охраной, в хвосте колонны — второй броневик.
В Кремле стояла броневая команда, охранявшая Николаевский дворец. Бросились в гараж — опоздали: в броневиках засели офицеры.
Что делать? Как быть дальше? Оружие применить? Вроде бы не время: переговоры идут. Ждать сложа руки? Тоже негоже. По ту сторону Кремлевской стены активность подозрительная, юнкера что-то затевают.