Алек, Джейс и Бэт покачали головами.
— Обрушилась только одна крошечная стенка, но Лили страшно взбесилась.
Лили сделала Эллиота своим заместителем, потому что они были друзьями, а не потому, что у Эллиота наблюдались какие бы то ни было способности к лидерству. Иногда Алек начинал переживать за нью-йоркский клан вампиров.
— Мужик. Почему ты вечно предлагаешь кому-то групповуху? Почему все вампиры такие? — вопрошал Бэт.
Эллиот пожал плечами.
— Вампирам нравятся тройнички. Живи долго, становись декадентом. Разумеется, не все мы одинаковы, — его лицо посветлело от приятных воспоминаний. — Босс так сердился из-за декаданса. Но я правда готов утихомириться. Думаю, ты, я и Майя…
— Моей бабуле ты не понравишься, — твердо отозвался Бэт. — Она любит Майю. Майя ради нее даже учит испанский.
Слегка скрипучий и низкий голос Бэта становился теплым, когда он говорил о Майе — своей девушке и главе оборотней. И Алек не мог его винить. Он никогда не волновался об оборотнях. У Майи всегда все было под контролем.
— К слову об испанском, — заговорил он. — Я отправляюсь в Буэнос-Айрес и хочу попросить Лили поехать со мной, раз уж она владеет языком в совершенстве. Думаю, она остынет, когда вернется.
Эллиот кивнул.
— Путешествие пойдет ей на пользу, — необыкновенно серьезным голосом сказал он. — В последнее время дела у нее не очень. Она скучает по боссу. Мы все скучаем, но для Лили это другое. Иногда нас так накрывает.
Взглянув на Алека, он решил уточнить:
— Бессмертных. Мы привыкли видеть друг друга несколько раз за века. Годы идут, кто-то возвращается, и все становится как прежде. Потому что мы остаемся прежними, в отличие от окружающего нас мира. Когда кто-то погибает, нам нужно много времени, чтобы принять это. Ты думаешь: «Интересно, когда я его снова увижу». А потом вспоминаешь. И каждый раз это шок. Тебе приходится постоянно себе напоминать, пока не получится поверить в то, что никогда больше его не увидишь.
В голосе Эллиота сквозили болезненно грустные нотки. Алек кивнул. Он знал, каково это будет однажды, когда Магнусу придется точно так же думать и о нем. Он знал, каким сильным придется стать, чтобы противостоять одиночеству бессмертия.
— И Лили не помешала бы помощь с кланом.
— Ты можешь ей помочь, — произнес Алек. — Если бы ты был чуть более ответственным…
Эллиот покачал головой.
— Ничего подобного. Эй, мистер Глава Института, ты же лидер! Как насчет такого? Я делаю тебя вампиром, ты помогаешь клану и навсегда остаешься роскошным.
— А был бы неплохой подарок будущим поколениям, — задумчиво отметил Джейс. — Но нет.
— Эллиот! — огрызнулся Алек. — Прекрати предлагать людям бессмертие! Мы это уже обсуждали!
Тот кивнул, смущаясь, но и улыбаясь одновременно.
Откуда-то снаружи и сверху раздался голос:
— Слышу, как командуют людьми! Алек?
Вот одна из самых тревожных вещей о вампирах: разговоры с ними ни к чему не приводили. Их нужно было урезонивать. И они были рады, когда их отчитывают. Рафаэль Сантьяго действительно оставил след на этих людях.
Алек подошел и заглянул за двери. Лили, одетая в розовую помятую пижаму со змейками и словами «Восстань и ударь», стояла на балконе. И выглядела уставшей.
— Ага. Слушай. Джем попросил меня приехать в Буэнос-Айрес и помочь ему. Поедешь со мной?
Лили засияла.
— Хочу ли я поехать с тобой в братское путешествие и прийти на помощь великолепной деве в беде, Джему-хочу-на-него-забраться-Карстаирсу?
— Именно так.
Лили улыбнулась так широко, что стало видно клыки.
— Черт возьми, да.
Она скрылась с балкона. Приметив дверь, за которой она скрылась, Алек поднялся по лестнице, немного выждал, прислонившись к перилам, и постучал.
— Заходи!
Он не зашел, но дверь открыл. Внутри комната была узкой, словно тюремная камера, с голыми половицами и стенами, за исключением креста на крючке. Единственное помещение в Дюморте, которое Лили не переделала. Она снова спала в комнате Рафаэля.
Сейчас на ней красовалась кожаная куртка, также принадлежавшая Рафаэлю. Алек наблюдал, как она взъерошила свои ярко-розовые волосы, поцеловала крест на удачу и направилась на выход. Вампиры-христиане обожглись бы от креста, но Лили была буддисткой. Крест для нее ничего не значил, разве что только тот факт, что принадлежал Рафаэлю.
— Ты… — Алек прокашлялся. — Хочешь поговорить?
Лили закинула голову назад, чтобы посмотреть на него.
— О чувствах? А мы так делаем?