— Мамочка! Поверь мне, больше такого не повторится! — сказала она с таким чувством, что Мадалена ей поверила.
А Жозе Мануэл услышал от Нины ещё более драгоценное признание:
— Ты мне дороже, чем свобода, — сказала ему своенравная красавица, которая, кажется, оставила свой крутой норов в тюрьме.
Глава 5
Эулалия всё ещё продолжала работать на фабрике, хотя её родители открыли маленькую швейную мастерскую. Маноло купил ещё две швейных машинки, и, если бы Эулалия захотела засесть за одну из них, родители были бы счастливы. Во-первых, они экономили бы на зарплате, во-вторых, рабочий день был бы гораздо длиннее, и налогов платить не надо, словом, сплошная выгода.
— Ты заработаешь гораздо больше, чем на своей фабрике, убеждали её в один голос отец и мать. — Разве можно сравнить деньги, которые мы будем получать, продавая готовые платья в магазины, и твою зарплату?
— Я подумаю, — отвечала Эулалия, и продолжала ездить на фабрику.
Про себя она размышляла так: конечно, работа на фабрике была тяжёлой, но целыми днями сидеть за швейной машинкой было, прямо скажем, не легче. А что касается зарплаты, то, работая на фабрике, Эулалия хотя бы часть денег оставляла себе на карманные расходы, а работая с мамой и папой, она снова будет вынуждена выпрашивать мелочь на развлечения. Была и ещё одна причина, из-за которой Эулалия не спешила расстаться с фабрикой. Оригинальная причина. Дело было в том, что она очень любила транспорт. Он приносил ей счастье. Где она познакомилась с Тони? В поезде. Правда, большого счастья ей эта встреча не принесла, но она до сих пор вспоминала красивого молодого человека с нежностью и лёгким сердечным волнением. В общем, вспоминала по-хорошему. А совсем недавно в трамвае она заметила, что на неё смотрит тоже очень приятный молодой человек. С тех пор они часто ездили вместе и стали уже с улыбкой поглядывать друг на друга, поэтому Эулалии вовсе не хотелось засесть дома и прекратить такие приятные поездки на трамвае! Но родителям она не могла сказать истинную причину своей преданности фабрике и ссылалась совсем на другие. Рассказывала о подругах, о том, что зарплату должны скоро прибавить, и о многом, многом другом.
После забастовки, в которой она тоже принимала участие, Эулалия очень опасалась, что останется без работы. И всё думала, как ей поступить в этом случае. А потом решила: если ей и в самом деле откажут от места, почему она должна сразу же сообщать об этом родителям? Она поездит на том самом трамвае ещё день, два, неделю, а там будь что будет. Приняв такое решение, она повеселела. Но ждала с большой опаской репрессий. Однако никаких репрессий не последовало. Ни одну работницу не выгнали с фабрики из-за забастовки. Не вернулась на своё рабочее место только Нина, и многие очень сожалели об этом. Её на фабрике вспоминали добром, жалели, что не заступились за неё. Эулалия предложила выбрать делегацию, сходить к сеньору Умберту и потребовать, чтобы Нину вернули. Немного пошумев, немного побоявшись, самые отважные отправились в администрацию. Сеньор Умберту принял их достаточно вежливо, но объяснил, что Нина сама не пожелала возвращаться и фабричная администрация тут ни при чём. Работницы удовлетворились этим объяснением, но с каждым днём всё острее чувствовали отсутствие весёлой энергичной Нины.
Между тем Эулалия продолжала ездить на трамвае на фабрику, и в один прекрасный день молодой человек оказался с ней рядом.
— Мы так давно смотрим друг на друга, — сказал он, — что можем считаться знакомыми. Меня зовут Маркус, а вас?
— Эулалия, — ответила девушка.
— Какое прекрасное имя, — восхитился он.
— Испанское, — объяснила она.
Он рассказал ей, что учится, а она ему — что работает. И следующий раз они уже беседовали как добрые знакомые, но совместный путь оказался таким коротким, что пришлось договориться о встрече в кафе.
Маркус был в восторге, что ему удалось назначить своей новой знакомой свидание. Давно уже он так не волновался, представляя будущую встречу. Стоило ему прикрыть глаза, и он видел перед собой красавицу-испанку. Тёмные глаза, точёные черты лица, удивительное достоинство, с которым она себя держала...
В пансион он возвращался с затуманенным взором и головой, полной мечтаний. Он уже не спешил вместе с Дженаро в бордель, чтобы повидаться с Жустини — ссылался на необходимость заниматься. Но садясь за книги, мечтал только о встрече с Эулалией, на занятиях отвечал рассеянно, не мог заставить себя прочитать ни страницы в учебнике. Результаты не замедлили сказаться: из лучших учеников он попал едва ли не в последние.