Эзекиел повернулся и, сгорбившись, побрёл по улице. Он словно бы нёс на спине тяжкий груз своего горя и сгибался под ним.
Тони смотрел вслед своему внезапно постаревшему тестю и с раскаянием думал, что не в добрый час постучался в его двери, прося работы...
Вечером он долго разговаривал с Жозе Мануэлом, пытаясь разобраться в себе, в своих чувствах.
Горячий, страстный Жозе Мануэл винил в случившемся несчастье исключительно одного Тони.
— Ты не любишь Камилию, вот в чём дело, — говорил он. — Я вообще не понимаю, как ты мог жениться без любви.
— Ты не прав, — пытался возражать ему Тони. — Я... Мне казалось, что я влюблён в неё... Её любовь вызвала во мне ответное чувство... Она так мне предана... Мне был нужен близкий человек... На какое-то время мне даже показалось, что я забыл свою Марию.
— До тех пор, пока ты будешь называть Марию своей, она не уйдёт из твоего сердца, — воскликнул Жозе Мануэл.
— Но что я могу поделать, если я всегда зову её своей Марией. — безнадёжно произнёс Тони. — Хотя она давным-давно не моя, и мы никогда больше с ней не увидимся.
— Значит, забудь о ней, — твёрдо заявил Жозе Мануэл.
— Тебе легко говорить, — грустно отозвался Тони. — Я всегда помню о ней, и пока ничего не могу с собой поделать. Но это не значит, что Камилия мне совсем безразлична. Если бы ты знал, как болит у меня сердце, когда я думаю, как она несчастна, потеряв нашего малыша. Я готов бежать к ней со всех ног, лишь бы её утешить!
В ответ Жозе Мануэл только недоумённо покрутил головой, он не мог понять подобного раздвоения, не мог представить себе, что, любя Нину, будет жить с другой какой-то женщиной, называть её свой женой, ждать от неё ребёнка...
— Я бы тебе советовал вернуться к Камилии, — наконец сказал он. — Раз любовь к Марии не избавила тебя от желания жениться, значит, честнее будет прожить жизнь с той, кому поклялся в верности перед алтарём.
После этого разговора Тони долго лежал без сна. Представляя, что пережила за эти дни Камилия, он жалел её. Судьба обошлась с ней очень жестоко, она этого не заслужила. Конечно, характер у неё был тяжёлый, но она всегда была ему предана и готова ради него на всё, на любые тяготы, любые лишения. Не задумываясь, она оставляла родной дом, привычный уют, комфорт, любящих родителей... Её ревность тоже была своеобразным проявлением преданности. Может быть, и вправду эта женщина и есть его судьба? Может быть, он напрасно сопротивляется и пытается от неё убежать? Может быть, прав Жозе Мануэл?
Тони попытался поговорить о Камилии с Мадаленой, надеясь получить от неё совет и понять, что же ему делать дальше.
— В таких делах советов не спрашивают, — покачала головой Мадалена. — А если спрашивают, то значит, сердце молчит. Камилия не пришлась мне по душе, но я всегда на стороне женщин. Я знаю, как трудно им приходится в жизни, и считаю, что ты перед своей женой очень виноват.
Тони понурил голову, он если и чувствовал вину, то только наполовину. И сразу припомнил все прегрешения Камилии, её истерики, бессмысленную ревность, разбитую статуэтку Девы Марии. Потом вспомнил потерю — свою и Камилии, — и всё разом померкло, — обиды, недоразумения...
На следующий день он поспешил в дом Эзекиела, чтобы узнать, как себя чувствует Камилия и всё-таки навестить её в больнице.
Дом, квартира показались ему потускневшими и осунувшимися — подстать хозяину. Тони снова отметил, как постарел Эзекиел.
Камилия оказалась уже дома и бросилась ему на шею с криком:
— Тони! Не оставляй меня!
Ципора улыбнулась зятю и ласково сказала:
— Здесь твой дом, Тони.
У Тони защемило сердце. Что-то невыносимо жалкое было в этих усталых исстрадавшихся людях.
Он вошёл в гостиную, подошёл по привычке к пианино, всегда казавшемуся странноватым гостем среди мягких полосатых диванов и скатерок.
— Только не играй, Тони, — торопливо предупредила Ципора. — У нас траур.
— Я не могу играть, — успокоил её Тони. — У меня испорчены руки.
— Это большая потеря, — сказала Ципора, — у нас много тяжёлых потерь. Останься с нами, Тони. Вместе горе кажется легче.
Слёзы показались у Тони на глазах. Он обнял Камилию, которая расплакалась у него на груди, слёзы их смешались, и Тони понял, что он не должен с ней расставаться.
Я скоро приеду за тобой, и мы будем жить вместе, — твердо пообещал он.
Глава 6
Казалось бы, ничто не предвещало грозы в доме Франсиски: мать и дочь мирно завтракали, Жулия проворно сновала у стола, наливая в чашки горячий ароматный кофе.