Фарина с благодарностью посмотрел на друга, а Мартино ответил нахмурившись:
— Ничего, привыкнет и перестанет грустить.
Он старался скрыть от будущих компаньонов свой семейный разлад, однако они сами не раз слышали от Марии, что она приехала сюда не по собственной воле, а исключительно по воле мужа. В отличие от Мартино, Мария этого не скрывала, и Констанция искренне сочувствовала ей.
— Мария хорошая женщина, — сказала она как-то Винченцо. — На кухне мне помогает. Только счастья у неё нет! В глазах тоска... А женщину всегда можно понять по глазам — насколько она счастлива. По-моему, зря Мартино привёз её сюда с ребёнком. Чует моё сердце: добром это не кончится!
Однажды Констанция нечаянно подслушала, как супруги ссорились. Мартино укорял жену за то, что она ходит как в воду опущенная, давая повод для пересудов.
— А мне незачем изображать из себя счастливую любящую жену, — ответила Мария, подтвердив догадку Констанции. — Даже если бы я попыталась это сделать, всё равно бы ничего не получилось, потому что ты отнял у меня желание жить!
— Я заставлю тебя и жить здесь, и улыбаться, — произнёс Мартино таким зловещим тоном, от которого у Констанции мурашки побежали по коже.
Она поспешила уйти на кухню — от греха подальше. Но вскоре туда пришла Мария, которой было невмоготу и хотелось с кем-то поделиться своим горем. Тогда-то она и поведала Констанции о всех несчастьях, которые ей довелось пережить. Рассказала о своей первой и единственной любви к Тони, о ребёнке, которого родила от него, а не oт Мартино.
— Замуж меня выдали насильно, — говорила она, — и я долго терпела, думая, что Мартино благородный человек, который меня искренне любит. Но теперь я в этом сильно сомневаюсь. Ему нужно было породниться с моим отцом и получить его наследство. И он добился своего: приобрёл в собственность землю моего отца, а заодно и меня. Я долго этого не понимала, пока не узнала ещё некоторых подробностей о моём муже. Он опасный человек! Он способен на всё, даже на убийство! Я ушла от него, поселилась в пансионе вместе с отцом Тони — дедушкой моего сына. Была готова найти работу... Но он приехал и пригрозил, что отберёт у меня сына. Поэтому я здесь... Дона Констанция, помогите мне бежать отсюда! Я буду благодарна вам до конца моих дней! Мартино никуда меня не отпускает, но я должна уехать в Сан-Паулу вместе с сыном. Помогите мне, пожалуйста!
Констанция слушала её, не перебивая, но когда Мария зарыдала в голос — сказала твёрдо, без тени сомнения:
— Я помогу тебе убежать от мужа. Только мы должны быть осторожными. Надо всё продумать и потом действовать наверняка.
— Спасибо вам, дона Констанция! — обняла её Мария. — Я сразу, как только вас увидела, поняла, что вы мне поможете.
Констанция оказалась в сложном положении. Пообещав помочь Марии, она не подумала о том, как на это посмотрит Винченцо. А скрывать от него что-либо она тоже не привыкла. Всю жизнь они прожили без тайн и недомолвок, доверяя друг другу, и в этом была их сила. Один ум хорошо, а два лучше. Вдвоём они всегда находили решение. Но как быть сейчас? Ведь Констанция связана не своей, а чужой тайной! Рассказать обо всём мужу? А если он запретит ей вмешиваться в чужие дела и помогать Марии? Тогда Констанция окажется безответственной лгуньей. Да и Марию жалко, пропадёт она тут...
И Констанция после некоторых раздумий решила и на сей раз довериться Винченцо, посоветоваться с ним, а уж там будь что будет!
Как она и предполагала, Винченцо выслушал её с нескрываемым беспокойством и посоветовал пока ничего не предпринимать.
— Ничего не делай без меня, — сказал он. — В таких делах мы должны действовать сообща, вместе с Фариной. Я поговорю с ним.
— Нет, не выдавай Марию! — взмолилась Констанция. — Мы можем ей сильно навредить. Не забывай, что Фарина и Мартино давние приятели.
— Да, ты права, — согласился Винченцо. — Но с Фариной я всё же поговорю.
Именно после этого разговора с женой он и попросил Фарину выкупить не одну, а две части фазенды, чтобы избавиться от Мартино. Фарина же не внял его просьбе и вскоре сам об этом пожалел, потому что Мартино продолжал каждый день ездить к Франсиске даже после того, как была оформлена купчая на землю.
— Я договорился с Франсиской, что её люди будут по-прежнему работать на нашей фазенде, а мы потом с ними рассчитаемся, — сообщил он после очередного визита к ней.
— Что-то переговоры у вас затянулись, да и глаза у тебя чересчур блестят, — недовольно заметил Фарина.