Он замахнулся на Форро, но Зангон перехватил его руку.
— Вы извините нас, — обратился он к Маурисиу. — Форро неловко пошутил, а Зекинью погорячился... Но я обещаю вам, что больше никаких драк тут не будет. Мы хотим спокойно работать...
— А для меня у вас найдётся работа? — вдруг спросил Форро, бесцеремонно прервав Зангона. — Я тоже хотел бы здесь остаться.
Маурисиу, на мгновение задумавшись, ответил согласием, но предупредил Форро:
— Оставайся, только советую тебе не шутить с полицейскими, если они здесь появятся.
— Само собой! — ответил Форро. — Я даже не буду говорить им, что встретил того бродягу, а то они потом от меня не отстанут.
Маурисиу его ответ устроил.
— Ладно, — сказал он, — поступай, как тебе удобнее. Я тоже не стану говорить полицейским о вашей драке. Пусть они сами ищут того бродягу.
Он торопливо ушёл, а пастухи продолжили выяснять отношения, правда, уже без драки.
— Ну что, перетрусили? — самодовольно засмеялся Форро. — Жаль, хозяин помешал мне вдоволь над вами поиздеваться!
— Убью! — вновь бросился на Форро Зекинью, и Зангону пришлось в очередной раз его останавливать.
— А ты, похоже, сам струсил, — заметил между тем Зангон. — Что ж ты не рассказал хозяину про пули? Ты их действительно собрал и спрятал?
— Да, спрятал, но уже забыл, где! — ответил Форро. — И ты про них забудь, понял? Нашему хозяину такие разговоры не понравятся. Кто его знает, может, у него самого рыльце в пуху!
Разговаривая между собой, они не обратили внимания на Риту, притаившуюся в углу и ловившую каждое их слово. Она бы так и осталась незамеченной, если бы сама вдруг не обратилась к Форро:
— Прикуси язык, парень! А то ещё накличешь беду!
Форро и Зангон отнеслись к её предостережению спокойно, а Зекинью сказал, что отсюда надо уносить ноги, но приятели его не поддержали, и он покинул фазенду один.
А Маурисиу тем временем лихорадочно соображал, что делать с ружьем. Избавиться от него? Вынести тайком из дома и утопить в озере? Но ружьё — это ведь не пистолет, его не спрячешь в карман!
О пулях, оставшихся вблизи амбара и представлявших собой важнейшую улику, Маурисиу в тот момент даже не вспоминал. Он думал только о свидетеле, видевшем его на крыше амбара с ружьём в руках. Кто этот свидетель? Может, сам Форро? Уж слишком подозрительно он себя вёл. Нагло! Фактически, он предложил сделку Маурисиу: мол, возьмите меня на работу взамен на моё молчание. Не означает ли это, что Форро узнал в Маурисиу того самого стрелка? И будет ли он хранить молчание, когда сюда приедет следователь и начнутся допросы?
Все эти тревожные мысли стремительно проносились в голове Маурисиу, мешая ему сосредоточиться на главном и найти, наконец, какое-то разумное решение.
Спустившись в чулан, где хранилось то злосчастное ружьё, он попытался разобрать его на части, чтобы в таком, разобранном виде вынести из дома. Но стволы всё равно пришлось бы распиливать, иначе любой, кто увидит в руках Маурисиу непонятный длинный предмет, сможет заподозрить, что это оружие. Но распилить металл без шума не получится! Да и времени осталось мало, полиция может нагрянуть сюда в любой момент! Тогда начнётся обыск, всплывёт это ружьё, и специалисты сразу определят, что из него совсем недавно стреляли... Надо хотя бы почистить его и смазать, чтобы уничтожить все следы!
Ухватившись за эту спасительную идею, Маурисиу принялся чистить ружьё и вдруг услышал у себя за спиной голос матери:
— Сынок, что ты здесь делаешь?
— А ты? — задал он встречный вопрос, чтобы выиграть время и продумать какую-то отговорку.
Но Франсиска застала его с ружьём в руках, и это привело её в ужас. Страшное подозрение невольно закралось в её душу: неужели это он, Маурисиу, совершил то чудовищное преступление?
— Я искала тебя по всему дому, — начала она, с трудом выговаривая слова. — Хотела спросить, зачем ты приютил ещё одного бродягу. Нам не нужны здесь чужие люди, особенно теперь.
— А что — теперь? Почему мы должны бояться чужих людей? — неестественно беспечным тоном отозвался Маурисиу. — Пусть поживут у нас, поработают. Может, расскажут что-нибудь ценное полиции.
Франсиска посмотрела на сына с затаённой болью и спросила, вкладывая в каждое слово особый, понятный лишь им двоим, смысл:
— А ты уверен, что нам это нужно?
Маурисиу не смог выдержать её испытующего взгляда — отвёл глаза, и у Франсиски упало сердце.
— Что ты здесь делал с ружьём? — спросила она, уже не надеясь на какой-либо вразумительный ответ сына.