— Я чистил его, — сказал правду Маурисиу.
— Зачем? Почему именно сейчас?
Тут Маурисиу вдруг изловчился и привёл довольно убедительный довод:
— Ты же сама говоришь, что мы сейчас должны проявить некоторую осмотрительность. На нашей фазенде был убит Мартино. Если тут рыщут бандиты, то надо держать оружие наготове. А этим ружьём давно никто не пользовался, вот я и решил его почистить и смазать. На тот случай, если нам, не дай бог, придётся защищаться от разбойников.
— Что ж, я думаю, это будет понятно и следователю, — сказала Франсиска, тяжело вздохнув.
Когда же она вышла из чулана, к ней подбежала запыхавшаяся Беатриса:
— Мама, ты не видела Маурисиу? Я везде ищу его...
— А зачем он тебе понадобился? — насторожилась Франсиска.
— Мама, я боюсь за него! Мне кажется, он как-то связан с убийством.
— Замолчи! — гневно прошипела Франсиска. — Ты не должна даже думать об этом, а не то, что говорить вслух! Как тебе могло такое прийти в голову!
— Не знаю. Просто мне кажется странным поведение Маурисиу. По-моему, он заискивает перед этими пастухами. И, как ты думаешь, почему?
— Почему же? — спросила Франсиска, забыв о том, что сама минутой раньше запретила дочери говорить на эту тему.
— Жулия сказала мне, что это третий пастух, Форро, будто бы видел, как убивали Мартино.
— А при чём тут Маурисиу? Он не имеет к этому никакого отношения. Не смей думать о нём так дурно! — вновь напустила на себя строгость Франсиска, хотя её собственные подозрения теперь ещё больше укрепились.
Беатриса в тот раз не стала мучить её своими догадками, но спустя несколько дней, когда стало известно, что комиссар полиции закрыл дело об убийстве, вновь вернулась к запретной теме.
— Мама, скажи честно, ты веришь в то, что Мартино убили итальянцы? — обратилась она к Франсиске.
Та ответила довольно сердито:
— А почему я должна не верить, если в этом убеждён комиссар?
— Но ему навязал эту версию Фарина!
— Какая разница, кто додумался первым? Я не хочу больше об этом говорить! — попыталась отмахнуться от неё Франсиска.
Беатрису, однако, уже было невозможно остановить. Недавно Жулия по секрету сообщила ей новые подробности, почерпнутые от Риты, которая хоть и советовала пастухам не болтать лишнего, но сама всё выбалтывала внучке. Так до Беатрисы и дошёл слух о том, что в Мартино стреляли из охотничьего ружья и стрелок укрывался на чердаке кофейного амбара. Беатриса после этого сходила к амбарам и сама увидела пролом в крыше.
Рассказав об этом Франсиске, она спросила её:
— Скажи честно, между тобой и Мартино было что-нибудь такое, что могло бы привести в отчаяние Маурисиу?
— Нет, я всего лишь показывала ему фазенду...
— А я видела, как Маурисиу кипел ненавистью и говорил, что понимает деда, который застрелил твоего любовника итальянца. Тогда я испугалась за Марселло, попросила его не попадаться на глаза Маурисиу.
— Да, он ненавидел Мартино, — согласилась Франсиска, — но этого недостаточно, чтобы решиться на убийство.
— А я думаю, что Маурисиу неспроста ублажает пастухов, — осталась при своём мнении Беатриса. — Он боится их как возможных свидетелей.
— Я отчитаю Жулию, чтобы она впредь не распускала грязные слухи! — только и смогла ответить на это Франсиска.
Она и в самом деле сделала строгое внушение Жулии, но та предпочла прикинуться невинной овечкой:
— Не стоит придавать серьёзного значения тому, что порой говорит моя бабушка. Она совсем выжила из ума. Сейчас ей, например, кажется, что Форро — это её сын Арсидес, который много лет назад умер от укуса змеи. Представляете, она так и зовёт его: Арсидес!
Рита действительно иногда была похожа на сумасшедшую, особенно когда начинала что-то бормотать себе под нос. Но при этом она постоянно держала ушки на макушке, прислушиваясь к разговорам пастухов, и однажды услышала, как Форро признался Зангону, что действительно спрятал пули, найденные на месте преступления.
— Если бы эти пули оказались у следователя, он бы легко нашёл и ружьё, из которого они были выпущены, — сказал Форро, и Риту это очень обеспокоило.
Улучив момент, когда Зангона не было поблизости, она завела странную, на первый взгляд, беседу с Форро:
— Это нехорошая фазенда, на ней лежит проклятье... Тут всегда убивали людей. А то они внезапно сами умирали, совсем молодыми. Так умерла моя Жоана, мать Жулии... В моей внучке текут две крови — чёрная и белая. Её отцом был хозяин фазенды. Когда-нибудь тут всё будет принадлежать моей Жулии. Но сейчас тут ещё действует проклятье, и ты, сынок, выброси то, что нашёл, а то будет беда...