Между тем спор Тони и Камилии продлился недолго. Она тоже боялась ему перечить, и по той же причине: а вдруг он рассердится и вообще откажется работать на фабрике? Скажет: «Я не инженер, не портной и не коммерсант, я — художник и музыкант!» Ведь такое уже бывало. Или, что ещё хуже, снова уйдёт в грузчики. С ним нельзя спорить, надо принимать его таким, каков он есть, и соглашаться с любым его мнением, даже если оно ошибочно. А уже потом, исподволь, поворачивать всё по-своему.
Таким образом, Тони и здесь с самого начала оговорил для себя относительную свободу, исключив Камилию из орбиты своей будущей деятельности. Видимо, рассудил, что хватит ему и тестя, который будет осуществлять общее руководство, а если рядом будет всё время крутиться и жена — то это уже слишком!
Позже, с появлением Марии, Тони оценил правильность и дальновидность своего тогдашнего решения. Оно давало ему возможность, отправившись на работу и оставив дома жену, спокойно предаваться мечтам о Марии. А когда, выдержав недолгую паузу, он понял, что не может жить без Марии, то решил ездить к ней во время рабочего дня, не навлекая на себя новых подозрений Камилии. Отлучиться с работы было не сложно: он всегда мог это сделать под предлогом мелких закупок в городе или переговоров с потенциальными поставщиками оборудования, тканей, ниток, иголок... Да мало ли чего — хоть пуговиц, лишь бы только повидать Марию!
Те несколько дней, в течение которых Мария не видела Тони, показались ей вечностью.
Почему он не приходит? Почему не даёт о себе знать? Ведь даже если он решил отказаться от своей любви навсегда и сделал выбор в пользу жены, то всё равно должен был бы как-то объясниться с Марией. Нельзя же бросить её вот так, без всяких объяснений! Тони не может быть настолько жестоким!
Мысль о том, что Тони бросил её, приходила Марии на ум чаще других, доставляя ей невыносимые мучения. Но Мария гнала её от себя, хоть и понимала, что такой вариант вполне возможен. Однако она понимала и другое: это ещё не конец, такая любовь, как у них, не может кончиться в одночасье, от неё не убежишь, даже если Тони и пытается сейчас спастись бегством. Из этого ничего не выйдет, их новые встречи и объяснения просто неизбежны!..
От самых горьких мыслей Мария невольно переходила к более приятным, вселявшим в неё надежду на счастливое продолжение любви с Тони. Вспоминая две предыдущие встречи, она неизменно приходила к выводу, что и он по-прежнему любит её. Как он смотрел на неё, как обнимал, целовал её!.. Это, бесспорно, любовь!
Но почему же он исчез, пропал, оставив её в мучительном неведении? Ведь обещал же приходить к ней каждый день! Обещал найти такое место, где можно было бы встречаться наедине, без оглядки на сеньора Дженаро и дону Мариузу... Может, не нашёл, и потому не рискует показаться Марии на глаза? Глупый какой! Разве Мария не поняла бы его? Ведь снять квартиру или номер в отеле, даже дешёвом, не так просто, для этого нужны деньги, которых у Тони, вероятно, нет. Зато у неё теперь есть деньги, а Тони этого, даже и не знает. Или... знает? Может, сеньор Дженаро виделся с ним где-нибудь вне пансиона и всё рассказал ему? И уговорил Тони не связываться с Марией, не разрушать того, что уже как-то сложилось?..
Она прямо спросила об этом Дженаро, но не получила от него конкретного ответа.
— Мой сын думает, как ему быть, и это, я считаю, правильно, — ответил Дженаро. — Не надо мешать ему. Такое важное решение он должен принять сам.
— Какое решение? О чём вы говорите? Вам что-то известно? Тони собирается отказаться от меня и от сына?
— Он не знает, что Мартинью — его сын, — напомнил Марии Дженаро.
— И это вы тоже считаете правильным? — укорила его Мария.
Дженаро было нечего ответить и на этот вопрос, поэтому она оставила его в покое. Но Изабеле сказала, что обязательно откроет Тони всю правду, как только увидит его. Изабела горячо поддержала её:
— Это надо было сделать сразу, ещё при первой встрече. Возможно, тогда бы всё решилось по-другому, и ты бы сейчас не страдала.
— Я в этом не уверена, — обречённым тоном сказала Мария. — Похоже, он всё-таки любит свою жену. Иначе бы уже соскучился по мне и пришёл бы.