— Нет, мама, я вовсе не ревную, — стала оправдываться Камилия. — Наоборот, я поняла, что была несправедлива к Тони. Это же всё надо было организовать, закупить и наладить! Я видела, как он там работает — у него нет свободной минуты!
— Ну, слава богу! — облегчённо вздохнула Ципора. — Может, хоть теперь ты не станешь увязываться за ним на фабрику. Или всё же будешь бегать туда из-за этой испанки?
— Нет, испанка меня не беспокоит, она там под надёжным присмотром! — улыбнулась Камилия. — Вместе с ней работают её мать и отец, а они, похоже, люди строгие и не допустят никакого флирта между ней и Тони.
Ципора изумлённо покачала головой:
— И всё-то ты успела рассмотреть!
— Мама, я же люблю Тони, поэтому меня интересует всё, что может иметь к нему отношение! Я и на фабрике хотела бы работать вовсе не из ревности, а потому, что этим занимается Тони, Но скорее всего, работать мне там не придётся...
— Почему? Тони же говорил, что ты бы могла заняться бухгалтерией, — напомнила дочери Ципора.
Камилия, загадочно улыбнувшись, погладила свой аккуратный животик и смущённо произнесла:
— Это ещё не точно, я пока не уверена...
— Ты опять беременна?! — радостно воскликнула Ципора.
— Да, кажется, беременна, — подтвердила Камилия.
— И ты скрывала это от матери? — укорила её обиженная Ципора.
— Я боялась спугнуть... Хотела сама убедиться... — сказала в своё оправдание Камилия.
— А Тони уже знает об этом?
— Нет, я ему тоже ничего пока не говорила. И ты, пожалуйста, не говори, ладно? — попросила Камилия.
Ципора не поняла, к чему такая скрытность:
— Если бы я забеременела, то сразу бы сказала моему Эзекиелу. А ты какая-то странная, не спешишь порадовать своего мужа.
— Я хочу подождать ещё несколько дней, чтобы окончательно в этом убедиться, — пояснила Камилия. — И тогда уже его порадую. Непременно порадую, можешь не сомневаться.
— А отцу твоему я хотя бы могу сказать по секрету? — спросила Ципора. — Мне будет очень трудно скрывать от него такую счастливую новость.
— Ну ладно, папе скажи, — великодушно разрешила Камилия.
— Представляю, как он будет счастлив! — расплылась в улыбке Ципора.
— А уж как будет счастлив Тони!.. — подхватила Камилия. — Он сегодня утром сказал, что любит меня. И будет любить ещё больше, когда у нас родится ребёнок, я в этом уверена!
А между тем Тони, не догадывавшийся, какой сюрприз готовит ему жена, ухитрялся всё же выкраивать время для свиданий с Марией и сыном, к которому он пока ещё так и не привязался.
Марию это уже начинало всерьёз беспокоить. Она даже подумала, что препятствием на пути сближения Тони с сыном может быть имя мальчика. Это для неё он — единственный на свете, горячо любимый сыночек Мартинью, а для Тони, вполне вероятно, — всего лишь носитель имени её бывшего мужа-фашиста. Когда-то Мария и сама горько плакала оттого, что её ребёнок будет всю жизнь носить ненавистное имя Мартино, однако изменить ничего не могла, потому, что такова была воля Мартино-старшего. Это условие он поставил отцу Марии, соглашаясь взять её в жёны с чужим ребёнком, и, конечно же, она в такой ситуации не имела права голоса.
А потом, со временем, она привыкла к имени Мартинью и перестала ассоциировать его с именем нелюбимого мужа. «Может, и с Тони произойдёт то же самое, — утешала она себя. — Мало ли на свете других, хороших, людей, которых зовут, как моего сына — Мартино!»
Марии было невдомёк, что все её беспокойство по этому поводу абсолютно беспочвенно. Тони вовсе не задумывался о том, как зовут его сына. Мартинью, и Мартинью — не всё ли равно? Главное, что этот ребёнок существует и с ним надо считаться, поскольку он создаёт дополнительные проблемы. Если бы Мария была одна, без ребёнка, с ней было бы проще встречаться. Тони и так с трудом урывает время для этих встреч, а его ещё приходится тратить и на общение с малышом!..
Тони приходил в пансион ненадолго, и на общение с отцом ему тоже не хватало времени, однако Дженаро всё же успевал задавать сыну один и тот же вопрос:
— Ну что, ты ещё ничего не решил?
— Это не так просто, папа, — неизменно отвечал Тони.
Однажды Дженаро это сильно рассердило, и он принялся гневно отчитывать Тони:
— Ты ходишь сюда только из-за Марии, сын тебя не интересует, я же вижу! Это обыкновенное распутство! Прибежал, получил удовольствие, и больше тебе ничего не нужно. Опять можно идти к жене, с которой ты венчался аж два раза, а значит, и грех на тебе лежит двойной.