– Его что, арестовали?
– Пока нет. Но все к этому идет…
Зою затрясло от ужаса. Если отца арестуют, то все в ее жизни пойдет прахом. Квартиру роскошную, машину и дачу конфискуют, заберут все деньги и драгоценности. Даже видеомагнитофона с голым негром не останется. Прощай, обеспеченная жизнь, прощай, институт, в который она собиралась поступать после школы. Но самое страшное, ее вышибут из круга «золотой молодежи», переведут в обычную школу, посадят за одну парту с Ленкой или Танькой.
– Но все не так страшно, как может показаться, – успокоил Зою Андрей Борисович. – Сейчас главное взять себя в руки. Зоя, боюсь, что сотрудники ОБХСС уже выехали по вашему адресу. А у вашего отца в доме деньги, ценности. Сами понимаете, у милиции появятся вопросы, каким путем они добыты…
Разумеется, все добыто незаконным путем. Отец покупал товар за одну цену, а продавал за другую. На Западе это бизнесом называется, а в Союзе – спекуляцией. Уголовно наказуемое деяние…
– Что… Что я должна делать? – в полуобморочном состоянии пробормотала Зоя.
– Собрать все деньги, все драгоценности в один чемодан и… У вас должны быть в городе родственники, на которых можно положиться.
– Да, бабушка, папина мама.
– Ну вот к ней и езжайте. Возьмите такси и езжайте. Только побыстрей, у вас мало времени.
Зоя бросила трубку и заметалась по комнате. Ленка и Танька, черт бы их побрал, пялятся в телевизор. О негре мечтают, шлюхи… Будет им негр.
– Лен, видик можешь забрать, завтра принесешь. Дома у себя посмотрите, – решила Зоя.
Видеомагнитофон на трудовые доходы не приобретешь. Поэтому он тоже должен исчезнуть из дома. И девчонки заодно уберутся, сейчас не до них…
Зоя объяснила, как пользоваться видиком, всучила его Ленке и вместе с Танькой выставила ее за дверь. Теперь можно браться за семейные закрома.
В одном тайнике отец хранил пакет с деньгами – сорок тысяч рублей. В другом – еще один такой же пакет, только денег на десять тысяч меньше. В третьем тайнике – большая шкатулка с драгоценностями… Зоя забрала все, сложила в чемодан, туда же бросила мамину соболью шубу, свою – норковую – надела на себя. Кое-как закрыла дверь, спустилась вниз по лестнице, а во дворе недалеко от подъезда стоит «Волга» с шашечками. Как будто нарочно ее ждет.
Зоя бросилась к машине, подбежала к ней, но нарвалась на кислую, окаймленную бородой физиономию водителя.
– Девушка, у меня обед.
– Ну а если мне срочно нужно?.. Я вам по счетчику заплачу и столько же, – нашлась Зоя.
– Вот это другое дело! – оживился водитель.
Зоя села на заднее сиденье, руками обхватила драгоценный чемодан.
– Едем-то куда?
– На Жданова, дом восемьдесят пятый…
– Понял. Иду на взлет…
Но «взлететь» таксисту сразу не удалось. На выезде со двора руку поднял какой-то парень с короткой стрижкой. Без шапки, зато в солнцезащитных очках. Идиот.
– Зима, а он без шапки, – сочувственно покачал головой водитель. – Замерзнет же. Уши отвалятся. Надо подвезти.
Он остановил машину. Зоя думала, что парень займет переднее пассажирское место, а он полез к ней на заднее сиденье. Она попробовала возмутиться, но неожиданно к горлу приткнулся остро заточенный нож.
– Тихо, Машка! Я Дубровский! – Парень хищно сверкнул золотым зубом.
Водитель видел, что происходит. Но лишь криво усмехнулся, когда налетчик вырвал из рук Зои чемодан…
Матвей возлежал на подушках в приятном бессилии. Сучка Сонька вытянула из него все соки. Красивая телка и дело свое на «пять» с двумя плюсами знает. Не зря же она пользуется большим спросом у «деловых». И стоит она дорого – пятьсот рублей за ночь берет. Так еще попробуй сними ее на ночь. Матвей еле-еле уговорил на часок к нему домой заехать…
– У меня все, – снисходительно глянула на него Сонька.
Мазевая стерва. Высокая, стройная, белая и гладкая, как шелк, кожа, платиновые волосы. Одни глаза чего стоят. И прикид у нее конкретный. Плащ из тонкой кожи, забугорные сапоги на высоком каблуке, фирмовая сумочка с золочеными застежками с плеча свисает.
Сонька сделала свое дело. И пока Матвей падал с кайфовых облаков на бренную землю, успела одеться. Уже при полном параде телка. Смотрит на него с пренебрежительной насмешкой и клешню тянет – типа, мани гони. Матвей отстегнул ей за час, а ее сучий счетчик целых два отмотал. Доплаты курва требует.
Ладно бабки. Она ж на Матвея как на какого-то лоха смотрит. Был бы на его месте какой-нибудь шишкарь из горкома или хотя бы барыга-цеховик, она бы в рот ему смотрела, каждое бы слово на лету ловила. А так перед ней всего лишь работяга с золотых приисков. Ну наколотил мужик бабок за сезон, ну обслужила она его, и что с того? Как был он мужиком, так мужиком и останется…
– Ты чо, шнявая, слам с меня снять вздумала? – ухмыльнулся Матвей. – Ты чо, попутала?
И так глянул на Соньку, что у той глаза из орбит от напряжения полезли. И в голове страшные мысли закрутились. Оказывается, ее клиент мог работать на золотых приисках лишь по приговору суда. И татуировки он себе на плечи нанес не из мужицкого форсу, а по велению арестантской души. Вор перед ней, крутой и скорый на расправу вор. Об этом убедительно говорил его взгляд. И Сонька верила. Но еще есть у нее надежда выйти сухой из воды.
– Ну чо зенки выкатила? – ощерился Холод. – Ты в кайф торчала, ты мне и отстегивай…
– Э-э, так нельзя… Ты не думай, я не просто так… Я могу кому надо сказать…
– Ты чо, угрожать мне вздумала! – взъярился Матвей.
Он резко сорвался со своего места, подскочил к Соньке и одной рукой схватил за горло.
– Да я тебя ща, сосульку конченую, по стене размажу!
– Не надо… Не надо денег, – прохрипела шлюха.
Холод вмиг подобрел, отпустил жертву.
– Ну как это не надо! – хитро усмехнулся он. – Бабки всем нужны… Пятая часть от каждой доли твоя…
– Какая часть?! Какая доля?! – непонимающе уставилась на него Сонька.
– Объясняю. Ты с жирными сазанами спишь? Спишь. Знаешь, где они живут? Знаешь. Короче, ты нам наколочку даешь на пухлого карася, а мы его хату выставляем, ну и тебе пятую часть слама… Мы же не беспредельщики, у нас все чисто по понятиям. Я тебе популярно объяснил?
– Объяснил популярно. Только само предложение непопулярное. Я на такие дела не подписываюсь.
– А я разве тебя спрашивал, хочешь ты подписываться или нет? – грозно оскалился Матвей. – Я сказал тебе, что делать. Так что засунь свои понты в свой мохнатый сейф и давай колись. Чем карась жирней, тем лучше… Ну адресок давай, я жду…
Сонька молчала. Ничего она не поняла… А Матвей исчерпал весь лимит словесных убеждений. Он молча хлестнул проститутку по щеке. Еще раз, посильней. Третьим ударом он сбил ее с ног.
– Не надо! Не-ет! – взмолилась она. – Все скажу!
– Начинай, – презрительно усмехнулся Холод.
– Торопов его фамилия, зовут Николай Андреевич… Он… Он черную икру толкает… У него прямые поставки из Астрахани, сеть налажена… Я случайно узнала…
– Бабла много?
– Я не считала. Но не думаю, что мало. У него и квартирка небольшая, скромная такая. Но меня к себе часто зовет, всегда благодарит…
– Кто еще?
– Фамилия Швейцберг, антиквар.
Сонька сдала всех своих клиентов. Матвей переписал адреса, телефоны. И в знак благодарности еще раз вспахал ее роскошные угодья…
– Бабки будешь получать с каждой делюги, – на прощание сказал он. – За каждый новый адресок будем отстегивать аванс… Смотри, если ментам стукнешь или кому из деловых сболтнешь, мы твою мамку заживо сожжем, а папу твоего петухом сделаем. Ты все поняла?
– Поняла, – в ужасе кивнула Сонька.
Белая, как мел, щеку дергает нервный тик, ноги подкашиваются. Страшно. Что ж, страх – великое дело.
Матвей прогнал проститутку, опустился в кресло, закурил. С недавних пор он курил только «Мальборо». Деньги потому что завелись.
Это была его идея – искать и дербанить торгашей, фарцовщиков и цеховиков. «Деловые» и сами не в ладах с ментами, так что если их трухануть, то в ментовку жаловаться они вряд ли пойдут. Тема не новая, братва давно на нее замазана – тропу эту еще знаменитый Монгол протоптал. Но не все так просто. Здесь нюх особый нужен и башка чтобы варила.