Целый ряд географических названий говорит нам теперь об открывателях Сибири: море Лаптевых и мыс Челюскин, берег Прончищева, остров Крашенинникова, город Хабаровск и хребет Черского…
Василий Прончищев руководил отрядом во Второй Камчатской экспедиции Беринга, плавал по Лене, наносил на карту ее берега, а затем совершил первое в истории освоения нашего Севера плавание в высокие широты Арктики.
В 1736 году под его командованием из устья реки Оленёк вышло в «Ледавитое море», как тогда называли Северный Ледовитый океан, исследовательское судно «Якуцк». Штурманом на паруснике был Семен Челюскин; он вел записи в вахтенном журнале.
Один за другим ложились на карту открываемые острова. «Шли около тех островов миль с тридцать, — записывает в журнале Челюскин. — И как стал туман подыматца, то увидели впереди себя и по обе стороны льды… А берег остался далеко и не видать было. Стужи стоят великие, что человеку едва терпеть можно…»
Пробиваясь сквозь льды, «Якуцк» упорно шел вперед. Бесстрашные моряки выбивались из сил, борясь с оледенением судна. Не было свежих продуктов, и многие заболели цингой, смертельно опасной болезнью в те времена.
Вместе с командиром «Якуцка» находилась его жена Мария Прончищева. Она была первой женщиной среди исследователей Арктики. Теперь ее имя носит одна из бухт полуострова Таймыр.
В этом плавании русские мореходы XVIII века совершили выдающийся подвиг: «Якуцк» достиг 77 градусов 29 минут северной широты. Только через 142 года, в 1878 году, знаменитый норвежский мореплаватель Норденшельд смог побывать в этих широтах.
Капитан «Якуцка» умер на обратном пути к устью реки Оленёк. Его достойным преемником стал Харитон Лаптев. Продолжая исследования берегов Ледовитого океана, он нанес на карту все побережье Таймырского полуострова.
Героем-первопроходцем Севера был и его двоюродный брат Дмитрий Лаптев. Это был смелый, мужественный человек, не терявшийся ни перед какими трудностями.
Третье плавание «Якуцка» было для судна последним. Находясь во льдах, оно получает большую пробоину, и капитан приказывает покинуть корабль.
На льдинах, как на плотах, достигает команда берега.
Два месяца больные и голодные люди добирались до своей зимовки. И здесь корабельный совет принимает решение: несмотря на потерю судна, продолжать съемку берегов «Ледавитого моря» с суши.
А через два года штурман погибшего «Якуцка» во главе санного похода проделывает огромный путь на восток — до самой северной точки Азиатского материка.
8 мая 1742 года он делает краткую запись в дневнике: «Приехали к мысу. Сей мыс каменный, приярой, высоты средней, около оного льды глаткие и торосов нет… Поставили маяк одно бревно, которое вез с собою».
Так был открыт мыс Челюскин. Ни сам Челюскин, ни его современники не придали этому особого значения.
…Все, кто впервые едут железной дорогой к Тихому океану, неизменно обращают внимание на редкое, необычное название станции — Ерофей Павлович. Так звали крестьянина, уроженца города Великий Устюг, который стал выдающимся путешественником по Сибири.
На небольшом коче он из Тобольска плавал в легендарную Мангазею — торговый город в устье реки Таз, побывал на Енисее и Лене, на Витиме и Киренге, Олёкме и Алдане, а потом совершил свой знаменитый поход к берегам Амура. С именем Е. П. Хабарова справедливо связывают начало хозяйственного освоения этого богатейшего края. «Заведутся тут пашни, — писал он, — и против всей Сибири будет место в том украшено и изобильно. На Амуре-реке пашенных гожих мест, и сенных покосов, и рыбных ловель, и всяких других угодий гораздо много».
Степан Крашенинников вписал свое имя в исследование «Земли Камчатки». Еще студентом он участвовал в экспедиции Беринга, а затем остался на полуострове и почти четыре года изучал этот огромный край, оставив первое научное описание полуострова.
Рассказывая о горячих источниках Камчатки, которые «бьют во многих местах, как фонтаны», Степан Петрович упоминает о суевериях местных жителей, связанных с этими источниками:
«Камчадалы считают горячие источники, как и вулканы, жилищами духов, опасаются к ним близко подходить. Поэтому они не рассказывают о них никому из русских, чтобы не попасть в провожатые. Я узнал о них случайно, проехав верст сто от такого места, и вернулся назад, чтобы описать это редкое явление. Жители Шемячинского острожка принуждены были открыть истинную причину, по которой скрывают источники, и с большим негодованием показали ключи, но сами близко не подходили. Когда они увидели, что мы в ключах купались, ели варенное в них мясо и пили воду, то думали, что мы сейчас же погибнем. После нашего благополучного возвращения они с большим ужасом рассказывали в острожке о нашей дерзости и при этом не могли надивиться, что мы за люди, если даже духи не могут нам повредить».