Когда музыка кончается, около них оказывается Сева.
— Ну что ты делаешь, Илья, — говорит он, — разве можно так с девушками обращаться?
И, не дав Тане опомниться, берет ее из рук Ильи и притягивает к себе.
— Это мой друг, — говорит он. — Не обращай внимания. Просто он немного выпил.
Его нос щекочет Тане ухо. Потом она чувствует, как Сева дышит ей в шею, и из его расширившихся ноздрей идет винный запах. Потом его губы касаются ее щеки.
Таня отворачивается, но губы опять находят ее щеку. Сева что-то тихо говорит про ее глаза, про волосы, про ее красоту, которую, наверное, еще никто не оценил, а он вот сразу заметил. От его слов сердце приятно замирает.
Но тут же Таня видит Костю. Он сидит в углу и без всякого выражения на лице наблюдает за танцующими. В голове у нее мелькает: «Почему Костя никогда не говорит мне таких слов?..» Она видит, как Илья подбрасывает до потолка Женю и гогочет, а Женя слегка повизгивает, когда подлетает вверх. А Сева все бормочет и бормочет ей в ухо, несвязно и полупьяно, и нос его дышит в шею, а губы уже целуют Танин подбородок… «Разве он не видит ничего? — думает Таня, беспомощно оглядываясь на Костю. — Пусть он подойдет и заберет меня из его рук!» Она выразительно смотрит на Костю. Но тот, кажется, ничего не замечает и продолжает сидеть. Таня не знает, что сказать и как вести себя, и потому страдает. Внутри поднимается возмущение: почему Костя сидит в углу и не подойдет к ней? Тело ее медленно обмякает в сильных руках Севы. Ей хочется вырваться, она слабо старается отстраниться от него. Но руки его не выпускают ее тела, и она понимает, что сопротивляться бесполезно.
Кончается один танец, начинается другой, а Сева не отпускает ее. Она чувствует его дыхание, его слова с трудом доходят до сознания. Потом появляется опять Илья, снова ее подбрасывают куда-то, потом опять Сева…
На утро уже воскресенье; звонит Женя.
— Здорово было, да? Меня Илюшка пригласил в кино в следующую субботу. А что? Скажешь, не надо? С сопляками, что ли, встречаться?!
Таня молчит.
— Между прочим, он сказал, что его мать — известная детская писательница, а отец был художником-портретистом, но они развелись. А тебя Сева никуда не приглашал?
Таня не отвечает. У нее осталось неприятное послевкусие: чего-то липкого, скользкого, от которого она не может никак отделаться.
— Квартира у них красивая, да? Зеркала, полировка, ковры, хрустальная люстра… Книг тоже много… А мамашу видела?
— Нет, — отзывается Таня.
— Потом пришла, когда танцевали. Разве не заметила?
Таня вспоминает, что заходила какая-то женщина с пышной прической, взглянула на них неприветливым взглядом, взяла что-то из платяного шкафа и вышла. А прощаясь, Таня ее уже не видела.
— Да тебе не до того было, тебя Сева обнимал. Костя сказал, что с работы мать поздно возвращается. Она вообще, как я поняла, странная. У них все делают бабушка и домработница. А мать дома только книжки читает.
Таня молчит.
— Севка, наверное, крутит с домработницей, — смеется на другом конце провода Женя. — Правда? Видела, какая шустрая эта Нинка? В Москву за женихами приехала. Скажешь, нет?
Таня не отвечает.
— Ты что, — наконец останавливается Женя, заметив, что от Тани нет никакой реакции, — не проснулась еще?
— Проснулась, — говорит Таня.
— Так что же ты молчишь?
— А что говорить?
— Разве тебе не понравился Костин брат?
Таня медлит. Потом отвечает:
— Мне нравился Костя…
3
Сева женится наконец.
Ему уже двадцать восемь лет, и Майя Михайловна озабочена тем, что он до сих пор один.
— Представляешь, столько девушек вокруг, и никак не женю, — жалуется она Аглае Васильевне, или попросту Глаше.
С Глашей они уже много лет работают в одном отделе, вдвоем часто ходят в кино и театр, и от Глаши секретов нет — она знает про Майю Михайловну всё-всё-всё.
— Это же плохо! — продолжает Майя Михайловна, поддевая ногами опавшие листья.
После работы они медленно идут от министерства до метро. Вечер осенний, теплый; легкий ветерок гонит по асфальту желтые листья, и хочется немного подышать воздухом после целого дня сидения над ворохами бумаг в кабинете.
— Да, познакомить с подходящей непросто, — соглашается Глаша
У нее самой все в порядке: и сын и дочь «при деле», как она выражается. Поэтому рассказывать вроде бы нечего. А у Майи каждый день семейные проблемы, которые она обычно решает исключительно коллективно, всем отделом. Сейчас Глаша терпеливо слушает сетования подруги то на старшего сына, то на свекровь, то на мужа и дает советы.