Ормус Кама повернулся к ней и замер. Я не сомневаюсь, что глаза у него расширились, когда он увидел ее, так что он должен был заметить маленький пистолет, который она направила на него, разрядив ему в грудь всю обойму. После чего она бросила оружие, автоматический девятимиллиметровый пистолет «Джулиани & Кох», прямо там же, в снег, рядом с его телом, и быстрым шагом ушла — с поразительной, учитывая ее шпильки, быстротой, — свернула за угол и исчезла из виду. На снегу осталась цепочка женских следов. Там, где они заканчивались, валялись рыжий парик, кожаные брюки, расшитое блестками бюстье и пара туфель. И всё. Никаких следов автомобиля. Ничего, никаких свидетелей — ни тогда, ни позже. Как будто на Манхэттене, в Верхнем Вест-Сайде, обнаженная женщина поднялась в воздух и испарилась — исчезла, и никто ничего не видел.
На пистолете не было отпечатков пальцев, несмотря на то что Уилл Сингх помнил (но не мог поклясться), что нападавшая была без перчаток.
Это было идеальное убийство.
Ормус умер там, в снегу, несколько минут спустя, — голова его покоилась на коленях Клеи Сингх. Клея в тревоге ходила взад-вперед по холлу, и когда услышала выстрелы, ей не нужно было объяснять, кто был мишенью. Выбежав, она успела заметить спину скрывшейся за углом женщины. Она крикнула Уиллу, чтобы он следовал за ней, а сама осталась со своим Ормусом, зная, что в такой кошмарный день машины «скорой помощи» не подоспеют к ним вовремя, — даже несмотря на надетые на шины цепи, их занесет на скользкой дороге, если они будут ехать быстро. К тому же отверстия на красивом пальто Ормуса сказали ей всё, что ей нужно было знать. Они были такими кучными, что стало понятно: помочь уже ничем нельзя.
— Ормус, — проговорила она сквозь слезы, и он открыл глаза и посмотрел на нее. — О мой Орми, — плакала она, — мой малыш, что я могу для тебя сделать? Ты знаешь, чего ты хочешь? Что тебе нужно?
Он посмотрел непонимающе и ничего не ответил. Тогда в отчаянии она спросила:
— Ормус, ты знаешь, кто ты? Ты все еще знаешь это, правда? Ты знаешь, кто ты?
— Да, — ответил он. — Да, мама. Я знаю.
Из-за того что орудие убийства было той же марки, что и пистолет Миры, ее быстро допросили двое смущенных детективов. Из-за слухов, что я безумно ревновал Миру к Ормусу во время турне «В царство мертвых», меня тоже допросили, уже с менее смущенными лицами. Но мы с нею представляли алиби друг для друга, а Тара могла подтвердить наше алиби, и когда они проверили ее пистолет, выяснилось, что из него давно уже никто не стрелял. В конце концов полиция пришла к выводу, что убийцей была случайная сумасшедшая, — возможно, одна из недовольных несостоявшихся Вин, присылавших письма с угрозами. А то, что воспользовались именно таким же пистолетом, как у Миры, было либо совпадением, либо намеренной попыткой направить детективов по ложному следу. Когда это предположение стало достоянием гласности, сразу несколько Вин обоих полов взяли на себя это убийство, но их показания не соответствовали обстоятельствам преступления.
Следствие не могло объяснить загадку исчезновения убийцы. Предположили, что у нее был сообщник в одном из домов на той улице, где она исчезла, и она каким-то образом вошла в дом, не оставив следов, переоделась и ушла. Возможно, сообщник ждал ее с метлой, чтобы замести следы. Но это были только домыслы, даже сами детективы с этим соглашались. «Но, послушайте, — добавляли они, — ведь многие преступления так и не были разгаданы. И это одно из таких».
Если хотите знать мое мнение, то я думаю, что это была Вина, настоящая Вина, сама Вина Апсара. Моя Вина. Нет: я должен согласиться, что она все же была Виной Ормуса, всегда и навечно его. Думаю, она пришла и забрала его, потому что знала, как сильно он хотел умереть. Он не смог вернуть ее из мертвых, и тогда она забрала его с собой, чтобы он был с нею там, где и должен был быть.
Это мое мнение. Да, чуть не забыл добавить: так сказать.
Вот так и получилось, что морозным январским днем Мира Челано, ее дочь Тара, Клея Сингх и я поднялись в воздух с вертолетной площадки аэровокзала Вест-Сайд в личном вертолете Mo Маллика, с урной, в которой был прах Ормуса. Урну держала на коленях Клея. Мы должны были отдать последние почести той жизни, которая началась на другой стороне земного шара и прожита была, на самом-то деле, не в каком-либо конкретном месте, а в музыке.