— Дядя, дядя, вставай, убьют!
Кто-то тянул меня за рукав. Это Ширли. Как он здесь очутился?
— Ширли, развяжи ему руки. Беги, Сапар!
Снова выстрелы. Крики, топот. Я с трудом разлепил веки. Перед глазами красноватый туман.
— Убили. Дядя, его убили.
Я бросился к Сапару. Он был мертв.
Я выхватил из-за пояса Ахмедов наган, отыскивая глазами Якуба. Осман-бай, привстав на стременах, хлестал нагайкой парней, пытавшихся стащить его с коня. Я выстрелил, стараясь не задеть их. Осман-бай упал. Я подбежал, выхватил у парней поводья, вскочил в седло. Породистый конь, учуяв чужого, заржал и взвился на дыбы. Кадыр-ага с непокрытой головой пробирался ко мне.
— Кадыр-ага, кто убил Сапара?
— Якуб.
— Где он?
— Ушел. К кладбищу поскакали. Двое их.
Я с места пустил коня в галоп. Двое всадников во весь опор неслись по дороге к кладбищу. Якуб был впереди. Если успеет доскакать до зарослей, все пропало. Только бы не ушел! Только бы не ушел!
Раздвигая наганом кусты, я продирался в самую гущу. Остановился, прислушался. Тихо. Может, он уже успел снова вскочить на коня и теперь мчится к станции? Курбан не стреляет. Раздосадованный неудачей, я шел, не прячась. И вдруг сразу два выстрела: ружейный и из нагана. Здесь.
Забыв обо всем на свете, я бросился в самую чащу. Выстрел. Еще выстрел. Похоже, Якуб расстрелял уже все патроны. Но почему Курбан не стреляет? Ранен? Убит?
Локтем прикрывая глаза от колючих веток, я ломился сквозь заросли гребенчука. Споткнулся, упал. Снова вскочил. Послышался шорох. Я замер. Может, зверек? Нет, шорох слишком громкий. То затихает, то слышится снова.
Я метнулся за куст.
Шорох становился все слышнее, все громче. Сейчас! Сейчас он появится… Я крепко сжал наган. Сердце не помещалось в груди, рвалось наружу.
Якуб вышел из зарослей. Остановился, тяжело дыша. Прислушался. В руке он держал нож, нагана у него не было. Значит, патроны кончились. От этой мысли стало легче на душе. Я следил за Якубом, не торопясь обнаружить себя.
Роскошную новую шапку он потерял, волосы его беспорядочно падали на лоб. Пояса не было, и казалось, что халат ему велик. Не выпуская ножа, Якуб тыльной стороной ладони вытер лоб, потом, зажав нож в зубах, скинул халат и отбросил его в сторону. Снова взял нож в руку и настороженно огляделся. Я вышел из засады.
— Ни с места!
Якуб не глядел мне в лицо, он видел только наган, направленный ему в грудь. Смертельная тоска была в его взгляде.
— Бросай нож!
— Не брошу!
— Бросай, или я стреляю!
Якуб зарычал от бешенства и, рухнув на колени, по самую рукоятку вогнал нож в землю.
— Стреляй! — крикнул он, глядя на меня снизу вверх. — Стреляй, раз твоя взяла! Наш спор окончен!
— Окончен? Так. И кто прав?
Он медленно поднялся, отряхнул песок с колен.
— Тебе просто повезло. Я допустил оплошность. Нужно было сразу выдать тебя Осман-баю. Ты бы уже валялся на площади рядом со своим дружком. Ладно, молчи. Знаю, о чем ты спросишь: зачем я Сапара застрелил? Да, я мог его спасти. Одно мое слово, и парня отпустили бы, а тебя арестовали. Ты во всем виноват, — Якуб наклонился и выдернул из земли нож. — Ты нечестно играл. Я не велел арестовывать тебя только потому, что мне хотелось решить наш спор. Эти бараны послушно пошли бы за нами. А ты подговорил, запутал их.
— Нет, Якуб, ты просчитался! Дело в том, что мы не бараны. Все было ваше: оружие, деньги, законы. А народ не побоялся вас. Вас выгнали из деревни. Ты проспорил, Якуб!
— Ладно, стреляй!
— Нет, я не буду стрелять. Идем в деревню, пусть тебя судит народ.
— Еще чего! Можешь тащить мой труп, но сам я туда не пойду!
— Кому нужен твой труп? Ты должен ответить народу. Бросай нож! Идем!
— Нет, не дождешься! Лучше сдохнуть, чем держать ответ перед этими тварями!
— Ты должен держать ответ. И будешь!
— Стреляй, стреляй, говорю! Не убьешь, сам тебя прикончу!
Он перехватил нож, пригнулся, готовясь к прыжку…
— Ни с места! — крикнул я.
— Стреляй! — прохрипел Якуб, рванувшись ко мне. И я выстрелил.
Якуб выгнулся, откинул назад голову, потом медленно повернулся и рухнул…
И вот он лежит передо мной на земле, устремив в небо мертвые глаза. Говорят, если человек умирает с открытыми глазами, значит, не исполнились его желания. Кровь людей, убитых им во исполнение этих желаний, пала на его голову.
Из кустов выскочил Вели с винтовкой в руках. Увидев лежащего на земле Якуба, он остановился и перевел дух. Вели был весь мокрый, шапка съехала на брови, глаза сверкали. Лицо покрыто кровавыми ссадинами.