Гуммат отошел, осмотрелся. Никого… Он повернулся и тем же путем, не оглядываясь, пошел домой.
И тотчас же лёг в постель.
Солнце поднялось уже на рост человека, когда Гуммат открыл глаза. Слава богу, ни дома, ни поблизости никого не было видно. Значит, не только девочки, и Бешер ушел с матерью.
Вставать не хотелось. Голова была тяжелая, словно свинцом налитая, особенно левая половина. Гуммат поднялся, заглянул в зеркало. Он уж не помнил, когда последний раз смотрелся. Пожалуй, в тот день, когда должны были явиться сватьи — родственницы Солтан. Он тогда вымылся, выбрился и все поглядывал в зеркало.
Гуммат не узнал себя. Левое подглазье опухло, почти закрыв глаз, кожа под ним надулась, стала блестящая и зеленоватая. Нос съехал на сторону. Верхняя губа приподнялась и тоже оттянулась влево, оголив крупные желтоватые зубы. Гуммат попытался сомкнуть губы, почувствовал резкую боль и в изнеможении откинулся на подушку.
Около полудня его разбудила Солтан.
— Хватит нежиться! Вставай!
— Ну встал. Что случилось?
Круглое лицо жены было озабочено. Небольшие глаза глядели пристально и гневно.
— Что у тебя с лицом?
— С лицом?.. Это я ночью… Понимаешь…
— Правду говори!
Гуммат сел и стал описывать жене свои ночные приключения. Рассказывал он со всеми подробностями, и гнев в глазах Солтан постепенно остывал, гас, как гаснет огонь в очаге. Наконец она облегченно вздохнула и опустила глаза, лицо у нее стало спокойное, тихое. И Гуммату вдруг захотелось сделать то, чего он вообще-то никогда не делал, — обнять жену. Но он только с нежностью взглянул на нее — в соседней комнате слышались детские голоса. Гуммат застыдился, хотя, разумеется, ни в коем случае не допустил бы подобного легкомыслия.
А все-таки хорошо, что Солтан не болтлива. Сейчас одно слово — и все было бы испорчено. Еще никогда в жизни жена не казалась Гуммату такой родной, близкой: сразу поняла, поверила. Допытываться, почему Солтан так настойчиво его будила, он не стал — не имеет значения, важно, что между ними доверие, а лгать он ей никогда не станет.
Солтан вышла за Гуммата по своей воле. По первому требованию мужа бросила родные степи и поехала на его родину. Спроси кто-нибудь: "Что у вас общего, что вас объединяет?" — Гуммат не нашел бы что сказать. Самому ему такой вопрос никогда не приходил в голову. А правда, чего ради они живут вместе? Детей рожать? Да у них после Бешера и детей-то нет… Гуммат не мог даже похвастаться, что время от времени они с женой пьют наедине чай, ведя неспешные тайные беседы, — не было этого. Но если Солтан уезжала к своим, если хоть одну ночь отсутствовала, Гуммат начинал тосковать. Потом Солтан возвращалась, он успокаивался, и жизнь входила в свою колею.
А соседки другое говорят… — сказала вдруг Солтан грустным голосом.
— Что они говорят? Ну?
Жена молчала.
— Скажи, не стесняйся!
— Что ты по ночам с Гозель путаешься…
— Вот те на! Это кто же придумал?
— Мне жена Носатого сказала. А ей еще кто-то…
— И что ж, верят они?
— Кто их знает… Слух идет…
Гуммат не знал, что ответить. Он только сморщился, словно ему сунули в рот что-то очень горькое и заставили жевать эту горечь. Уж лучше бы Солтан ушла… Не приведи бог, еще что-нибудь сообщит!..
Но жена не уходила, сидела, опустив глаза, и молчала. Гуммат нерешительно улыбнулся.
— Надо ж такое придумать!..
— Говорят, будто Нуры тебя разукрасил… Будто застал он вас…
— Да его этой ночью и дома не было. Когда я к ней зашел…
— Зашел?!
— Ну вот! Толковал, толковал ей!.. Мне пришлось зайти к Гозель! Да ты, я вижу, не прочь поверить этим сплетням!
— Я не верю…
— Ну и хорошо. Хватит об этом! Совсем обалдели — с Гозель путаюсь! Да стоит ей подойти, я прямо не знаю, куда деваться, хоть беги!
Солтан все не уходила, видно, хотела что-то сказать. Наконец решилась.
— Я хочу тебя попросить… Не делай этого, Гуммат. — Чего не делать?
— Не ходи ты по чужим дворам в неурочное время. Все равно: не одно, так другое придумают! Смеяться будут… Ты всех на свой аршин меришь… Доверчивый ты.
— Это, пожалуй, верно… Твоя правда, — Гуммат опустил голову, задумался.
— А все потому, что не за свои дела берешься! — Кажется, Солтан решила перейти в наступление. — Председатель сам может разобраться!
— Не может! У него тыщи дел! Да ты не сомневайся, я мигом разузнаю, кто сплетню пустил! Я их выведу на чистую воду! И Хоммака накрою — не выкрутится!