— Жми к гаражу! Быстрее!
— Смотри не свались!
— Ладно! Гони!
Когда они привезли насос, горело вовсю. Крышу промазывали ежегодно, и она горела весело, с треском…
Схватив тугой, вырывающийся из рук брандспойт, Гуммат направил струю на границу огня, под корень подсекая пламя. Ничего, сейчас, сейчас… Вот только дым проклятый — глаз открыть не дает! И вонь душит, химикаты тлеть начали…
— Качайте! — задыхаясь, кричал Гуммат. — Быстрей! Меняйтесь чаще!
Прогоревший кусок крыши рухнул, но дальше Гуммат огонь не пустил. Люди следили за его действиями, и когда он направил струю вниз, на стену, стали выплескивать туда десятки ведер.
— Сюда лейте! Ближе к середке! — перетаскивая шланг, распоряжался Гуммат. Он чувствовал себя настоящим командиром. — Тюки оттащите! Не пускайте огонь! Так его! Еще немножко!
Пламя и правда резко пошло на убыль, и вскоре только сырой дым стлался над пожарищем. Черный и едкий, он был как смрадное дыхание околевающего дракона — люди одолели, осилили это чудовище.
— Все! — воскликнул Гуммат. — Конец! Здорово мы его!.. — Гуммата охватила та особенная, весёлая, ни на что другое не похожая легкость, которую испытывает человек после победы. Да и не только он — все, кто тушил пожар, были радостно возбуждены. Сын Джомана, мальчишка лет тринадцати, вдруг завопил что-то несообразное, подпрыгнул несколько раз, шлепая по мокрой земле, потом схватил ведро и выплеснул воду на учительского сына, степенно стоявшего в сторонке. Учительша закричала, бросилась за ним, но озорник гикнул, подскочил еще разок и, подбежав к арыку, с ходу бросился в воду.
Дым кончался, пожарище засыпали землей. Это уж и не земля была, жижа какая-то — столько на нее вылили воды.
— Хватит землю кидать! — весело крикнул Гуммат. — Друг дружку закопаем.
Люди бросали лопаты, отирали с лица пот. Гуммат направил струю под навес, откуда еще сочился дым. Назар Кулиев, чернобородый мужчина в мокрой, прилипшей к телу рубахе, воткнул лопату в кучу песка и сказал:
— А вонь-то все идет. Сдается мне, азот тлеет. Раскопать бы да выбросить, что сгорело… Как бы не пропал — без удобрений останемся. — Он прищурил правый глаз, который щипало от пота, и вопросительно взглянул на Гуммата.
— Правильно! — поддержал его Гуммат.
Снова заработали лопаты. Азот и правда сверху весь сгорел. В тех местах, где его облили водой, он затвердел, как цемент, и корку эту никак не пробить было лопатой. От нестерпимой вони драло в носу, глаза слезились…
Наконец и с этим было покончено. Но люди не расходились. Мокрые, грязные, они не спешили идти мыться. Каждому хотелось рассказать, как он узнал про пожар, что почувствовал, увидев пламя. Подоспевшие к концу пожара с восхищением смотрели на тех, кто тушил, расспрашивали их, сочувственно вздыхали и сокрушенно качали головами.
Гуммат наматывал на катушку пожарный рукав, снова и снова перебирая в памяти подробности. Порадовали его односельчане, так порадовали, что хоть подходи к каждому и руку жми. Подумать, ведь многие с его улицы, а он их в противопожарную дружину записать опасался. Интересное дело: почему ж все-таки они не пришли к нему? Если бы подлые были, они б и на пожар не явились — пускай, дескать, Гуммат тушит, ему за это зарплата идет. А люди вроде и забыли, что Гуммат-то есть, каждый старался, словно собственный дом горит. А как сейчас про пожар рассказывают! Привирают, конечно, ну уж не без этого. Нет, хорошие все-таки люди его односельчане! Сейчас Гуммат любил их, гордился ими, и его распирало от желания высказать свои чувства.
— Эй, соседи! — крикнул Гуммат и, дождавшись, когда все затихли, торжественно произнес. — Молодцы! Хорошо пожар тушили! Точно, как в инструкции сказано! Спасибо вам!
Люди молча глядели на Гуммата: чего это он, точно начальник какой. Только сейчас начало до них доходить, что Гуммат и правда руководил тушением пожара. Назар Кулиев внимательно оглядел его, как будто первый раз видел, усмехнулся и бросил ехидно:
— Спасибо, говоришь? Нет, товарищ пожарный начальник, спасибом тут не отделаешься! Слух идет — премию ты получил! А? Когда ж той будет?
— В моем доме каждый день той! — торжественно произнес Гуммат. — Всегда рад гостям.
— Э, так не пойдет! Ты давай не увиливай!
— Я всерьез — хоть сейчас приходите! Я не я буду, если не угощу на славу!
Гуммат говорил с такой горячностью, что люди поняли: это приглашение. Все молчали, поглядывая на Назара.
— Что ж, как говорится, той всегда ко времени. Будет случай…