Хоммак, как всегда, вежливо поздоровался с ним, пожалуй, даже вежливее, чем всегда. Обычно Хоммак сразу спрашивал человека, что ему надо, но сегодня он прежде всего осведомился, закончил ли Гуммат строить дом. Потом сказал, что получен хороший лес, и, если Гуммату нужны доски настилать полы, пусть пишет заявление.
— Только поскорей — охотников много, а лесу мало.
— Может, ты мне напишешь? — нерешительно спросил Гуммат. — Ты знаешь, как их писать. А сколько мне — полтора куба хватит?
— Да бери два, чего там! — Хоммак вырвал из толстой тетради листок, налег тяжелым телом на стол и взял в левую руку красивую синюю авторучку. — Садись, в ногах правды нет!
Гуммат уселся против него. Кладовщик отвернулся, нахмурил брови, прищурил глаза — думал. Потом взглянул на Гуммата и озабоченно сказал:
— Начнем! "Председателю колхоза "Новая жизнь"…" Не торопясь, по нескольку раз повторяя каждое слово, он старательно выводил букву за буквой. Хоммак так старался, что левое его плечо, постепенно поднимаясь, коснулось, наконец, уха.
Когда Гуммат только вошел, он тоже писал, но правой рукой и без всякой натуги. Да и получалось у него гораздо лучше — почерк у него вообще знаменитый. А тут буквы разъехались, у "т" все три палочки глядят в разные стороны.
— А может, ты бы лучше правой?
Хоммак усмехнулся.
— Тогда любой скажет, что не ты писал. Хочешь, пиши!
— Ладно, пиши, пиши.
— Вот тебе на! Понятно, от моего!
— Я про должность. "Колхозник" не напишешь — ты отроду лопату не держал. Опять же телефон…
— Укажи должность, по какой зарплата идет.
— Ага… Значит, пожарная команда? Подожди. Ведь если не считать азота, какие у нас пожары?
— Пиши: командир противопожарной команды.
— А-а… Командир? Надо же — каждый хочет быть начальником!.. А "товарищ" перед фамилией писать?
— А чего ж не писать? Меня на фронте и генералы товарищем называли!
— А теперь тем более — ты начальник!
— Брось, Хоммак!
— Ладно, ладно, не кипятись!..
Он продолжал писать медленно, старательно, обдумывая каждое слово. Когда почти весь листок был исписан, кладовщик выпрямился, расправил плечи.
— Подписывай! — он протянул Гуммату бумагу.
— Что-то ты больно много написал…
— Написал, что построил дом, что нуждаешься в лесе покрыть полы, — больше ничего.
— Как будто председатель не знает, что я дом строю?
— Так уж положено. Для отчетности.
Гуммат не торопясь, буква за буквой расписался.
— Видишь, — удовлетворенно сказал кладовщик, — почти тот же почерк — не зря я старался. По крайней мере не будут болтать, что пожарный начальник грамоты не знает! Иди прямо сейчас к председателю, подпишет, и получай лес!
"И чего это он так раздобрился? — думал Гуммат, расхаживая по селу в поисках Курбана-ага. — Заискивает он передо мной. Скорей всего Гозель права…"
Председателя Гуммат отыскал на строительстве зимнего клуба. Молодой инженер что-то объяснял ему, оживленно размахивая руками. И хотя из-за непрерывного стука молотков половины слов Курбан-ага наверняка не слышал, но смотрел в ту сторону, куда показывал инженер, и согласно кивал большой бритой головой — ушанку он держал в руках.
Гуммат подождал председателя в вестибюле.
— Заявление у меня, Курбан-ага. Подпишите.
Председатель подошел к окну, отер пот со лба, развернул бумажку.
— Хороший клуб получается, — сказал он и стал читать.
Чем дальше он читал, тем мрачнее становилось его лицо. Плотнее легли морщины, толстые губы задергались, словно он хотел прогнать севшую на них муху, Гуммат смотрел на Курбана-ага, не зная, что подумать. Тот дочитал заявление, окинул Гуммата мрачным взглядом и протянул ему листок.
— Возьми. Не стыдно такое заявление подавать?
— Да Хоммак сам меня надоумил… Сказал, доски есть…
— Доски! Ничего я тебе не дам!
Курбан-ага вернулся в зрительный зал, а Гуммат долго еще стоял, глядя на свое заявление. Вот это да! Хорошо хоть не было никого. Молотки колотили все громче, все быстрее, и Гуммату казалось, что колошматят они прямо ему по макушке.