Она совсем уже собралась на работу, но вошла Нартач и строго-настрого запретила ей идти в поле — девушке, за которую внесен калым, не положено выходить на люди. Джаннет промолчала, спорить не было сил, пошла к себе, легла.
Надо же! Другой раз так хочется остаться дома, поспать, почитать, с племянниками повозиться, а надо в поле идти. А вот сейчас, когда ее не пускают, так тянет туда! Взглянуть на цветущий хлопчатник, послушать жужжание пчел, увидеть, как после ночного полива наливаются соком листочки. А нельзя. Не может она пойти куда хочет, сделать что хочет — калым уплачен. Сиди теперь, как прикованная…
Нартач приоткрыла дверь и, не глядя на Джаннет, обиженным голосом сообщила, что вечером, возможно, зайдет Перман. И плотно затворила дверь.
Значит, явится. Ну что ж, пусть. Вчера у нее как-то не получилось, смелости не хватило, а сегодня она ему объяснит: калым ей не нужен. Пускай его называют как хотят: приличия, порядок, обычай — не хочет она быть проданной! Разве этот, что приходил, жену себе ищет? Его дело на калым заработать, а уж мать позаботится, купит ему прислужницу: угождать да детей рожать.
Джаннет лежала, повернувшись лицом к стене, когда появилась Шамшат. Нарядная, в новом платье! Каждый день у нее обновки, а уж это какое-то особенное — прямо золотом отливает! Нарочно небось надела — ее подразнить. Так оно, наверное, и есть: знает ведь, что вышивка еще не закончена. А может, Нартач подослала?
Подружка молча стояла в дверях, давая Джаннет вдоволь наглядеться на себя. Что ж, ничего не скажешь — хороша! И платье по фигуре… Похорошела она, как замуж вышла: вся как-то побелела, налилась, щеки порозовели… Второй подбородочек появился, кожа на нем белая, нежная и чуть золотится — это от золотой брошки…
Месяц провела с мужем, домой вернулась как положено, теперь целыми днями по соседкам ходит — наряды демонстрирует. Платьев ей нашили штук тридцать, а все никак не успокоится. Многие ей завидуют, Джаннет тоже немножко завидовала, еще вчера завидовала, а сейчас нет. Сейчас поняла, что не так-то все это просто.
— Ну чего молчишь? — Шамшат усмехнулась. — Печенки вам проели мои платья? Добро бы старухи шипели, а то ведь и подружки злятся: городские платья шью! Не желаю ходить в мешке, хоть и в шелковом! Я не кривая, не горбатая, чего мне стесняться? Городские ходят, а нам заказано? Муж разрешил — ему нравится. А хоть бы и не разрешил! Все равно по-моему будет. Вот захотела новую картину посмотреть — в городе индийский фильм идет, парень самоубийством кончает из-за любви, — велела, чтоб завтра днем пришел, в кино пойдем. Не сюда, конечно, у моста ждать будет, а что там занят, не занят, меня не касается! Приказано прибыть, значит, все! — Шамшат засмеялась. — Ему полезно такой фильм посмотреть, пусть знает, как красивые девушки достаются! — Она заглянула в зеркало, поправила волосы. — А правда, чего ты такая кислая? Парень, что ли, не нравится?
— Ничего я не кислая.
— Врешь. Говори, чего злишься! Ну?
— "Ну, ну!" — Джаннет вздохнула. — Я вот смотрю на тебя: вроде счастливая. А у нас что-то непохоже на счастье. Потребовали с него калым — привез. Сыграют свадьбу, приведут в чужой дом… Ничего не понимаю!
— Разберешься! — Шамшат покровительственно похлопала ее по плечу. — Злишься-то на кого?
— Не знаю. Вроде бы не на кого. Не принуждали, сама согласилась. Видела бы ты, как он на меня вчера глядел! Будто я и не человек, а так… И правда: какой я человек, если меня за деньги продали?
Шамшат внимательно поглядела на Джаннет.
— "Купили, продали!" Кто это нас может продать? Хотела бы я посмотреть, как меня продавать будут!
— Значит, ты по любви вышла? Сама?
— Конечно! Если б он мне не нравился, я б на него и смотреть не стала!
— А зачем же калым?
Шамшат поглядела на нее, как на дурочку.
— Потому что я не дешевле других! Я сразу объявила, что это ему встанет в копеечку!
— А он? Не возражал?
— Как он будет возражать? У меня живо от ворот поворот! Сколько сказала, столько и принесли. Еще скажу, еще принесут. Вот у меня "Инея" зеленого нет, велю, чтоб достали. И чтоб на каждое платье по золотой броши. Не захотят — не вернусь. Тогда попляшут! Пусть знают: здесь дешевого товара нет! Поняла?
— Ты же сама говоришь: "товар". Раз тебя купили за деньги, значит, ты вещь. Собственность. Рабыня.