Как живет он теперь, прославленный, знаменитый? Информации, фотографии, цифры… Этого очень мало, чтоб ощутить его, живого, деятельного, страстного… Нужен какой-то яркий факт, событие, которое, как вспышка молнии, осветило бы сильную фигуру брата, и он увидел бы его так же отчетливо, как видел распластанного на поруганной земле, бьющегося в рыданиях парнишку…
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Творческий вечер поэта Байрама Мамедова начался точно в назначенное время — в восемь часов вечера.
Байрам из-за кулис оглядел сцену. Справа громоздилась трибуна. Посреди сцены стоял стол, за ним триряда стульев. Пустоту между столом и трибуной заполнял блестящий черный рояль.
Первым попросили выйти Байрама, следом за ним на сцене появилось еще человек десять — несколько писателей и артистов, которым предстояло читать его стихи и исполнять песни, написанные на его слова.
Аплодисменты смолкли. Зал дышал глубоко и размеренно, словно хорошо поработавший человек. Кое-где поскрипывали кресла.
Поднялся драматург Джума Ниязов — он должен был вести вечер.
Джума-ага, как его обычно называли, недавно справил семидесятилетие, но лобастая, большая его голова всегда была высоко поднята, плечи развернуты, в нем не было старческой сутулости. Большие глаза зорко глядели из-под лохматых бровей.
Человек этот был приятен Байраму. Он уважал и ценил его, хотя не считал большим писателем, а пьесы его великими творениями. Джума Ниязов занимал в литературе довольно скромное, хотя и вполне достойное место. Байраму нравился характер этого старика — он умел радоваться и болеть за людей. Ниязов много читал и каждую интересную вещь встречал с таким энтузиазмом, словно сам написал ее. Он и сейчас взволнован. Сама по себе обстановка на него не действует, привык — на каждой премьере исполнители главных ролей за руки выводят автора на авансцену. Джума-ага волнуется за него. Хороший старик.
Фотокорреспонденты и кинооператоры, только что торчавшие перед сценой, раздались в стороны, и Байраму стали видны первые ряды. Вот справа Джапар Мейданович. Рядом с ним Сельби и Джаннет. Сельби все поглядывает на него, но искоса, краем глаза — знает, что муж этого терпеть не может. Зато дочка таращит глаза, ерзает, старается, чтоб он заметил. Если б не мать, вскочила бы, наверное, и помахала ему рукой.
Сельби в новом платье, сшила для этого вечера. Она счастлива, у нее праздник. Самый красивый, самый большой в республике зрительный зал полон людей, пришедших слушать стихи Байрама. И не только они, десятки тысяч людей, сидя у своих телевизоров, смотрят сейчас на обаятельного мужчину в великолепно сшитом черном костюме, с блестящими черными волосами. И мужчина этот — лауреат республиканской премии, поэт Байрам Мамедов, ее Байрам, ее муж. И это о нем так тепло и искренне говорит сейчас старый писатель. Конечно, Джапар Мейданович говорил бы с большим пафосом, но разве можно сравнить — Джума-ага и Джапар Мейданович! Джапар Мейданович очень много сделал для этого вечера, но вступительное слово, естественно, должен произнести человек более авторитетный. Тем более что Байрам почему-то не больно жалует Джапара Мейдановича, а старика любит. Что ж, талантливый человек имеет право на странности. И ее судьба, ее участь — знать и прощать ему эти странности.
Байрам посмотрел на Джапара Мейдановича. Тот сидел, откинувшись на спинку кресла, и, сложив на груди руки и не сводя глаз с Ниязова, внимательно слушал. Да, видимо, он обижен, он рассчитывал, что вступительное слово поручат ему. Наверняка его раздражают и глуховатый голос Джумы-ага, и негладкая, спотыкающаяся речь, и думает он сейчас о том, как неблагодарен, в сущности, человек…
Байрам медленно обвел взглядом ряды: первый, второй, третий… Знакомых лиц много, но Абадан вроде бы нет. Впрочем, бессмысленно искать ее, Абадан ни за что не сядет на виду. Устроилась где-нибудь в уголочке и наблюдает за Байрамом. Но она здесь, обязательно здесь, она не могла не прийти. Глядит на него и посмеивается, не нравится он ей сейчас. Такой Байрам нравится только Сельби и Джапару Мейдановичу, но зато как нравится! Наверное, Сельби не возражала бы, если б он всегда был такой веселый, праздничный… Может, она и права: не часто ей приходится видеть мужа оживленным или хотя бы просто разговорчивым…
Байраму дали слово после перерыва. Какая же, оказывается, высоченная эта трибуна!.. Все-таки Джапар Мейданович нашел способ допечь его — в зал смотришь, как с крутой горы. А он сидит себе в первом ряду и взирает на него с гордостью — вот на какую недосягаемую высоту поднят его стараниями Байрам Мамедов.