В зале тишина. Фотокорреспондент последний раз щелкнул затвором и быстрее, быстрее в сторону. Каждый шаг его отчетливо слышен. Но вот шаги смолкли. Короткий сигнал — это от телекамеры, вместо красных ламп зажглись синие, значит, на экранах телевизоров уже появилось его изображение. Назар сейчас тоже у телевизора. Если бы он знал, что будет читать сегодня Байрам!.. Зал ждет. Какая это трудная тишина, как давит на грудь, каждый вздох дается с усилием. Надо, надо начинать. И вот он услышал свой голос, эхом доносящийся из зала. Он говорит, что будет читать свое новое произведение — поэму о людях земли.
В зале оживление. Поскрипывают кресла. Последние несколько секунд, сейчас он решится и начнет.
Джапар Мейданович наклоняется к Сельби, что-то говорит ей. Скорей всего спрашивает, знала ли она, что он будет читать. Ничего она не знала. Никто не знал, даже Абадан. Ну, слушайте. Слушай, Абадан…
Ты прав, великий Махтумкули. Человека вскармливают две матери: родившая его женщина и земля. Молоко матери и хлеб земли — вот на чем стоит и стоять будет род человеческий.
И тот, кто предаст свою мать, не выполнив сыновнего долга, не смеет называться человеком.
Стихи уходят в зал, растворяются в его тишине. Кажется, будто огромная пустота засасывает, поглощает идущий со сцены голос. Но Байрам знает, чувствует: не пустота, люди слушают его слова, слушают его поэму.
…Когда-то давно жил на земле хлебороб. Он холил, любил землю, и она воздала ему сторицей. И вот, почувствовав приближение смерти, позвал он своих нерадивых сыновей.
Легенда эта известна всем. Почему же люди, сидящие в зале, не дыша внимают ей? Это легенда прошлого. У нашего времени свои, другие легенды.
Человек, которому посвящена поэма, не совершал ратных подвигов, людям его поколения досталась другая доля. Это они, мальчики военных лет, вынесли на своих плечах все тяготы тыла и безмерные трудности первых послевоенных лет. Это они, бросив игры, повзрослев до срока, ходили за плугом, вырывавшимся из их неокрепших рук…
Зал молча слушает Байрама. Стихи не распадаются на отдельные слова, не рассыпаются в воздухе, не достигнув рядов. Зал впитывает, вбирает их, как иссохшая, изжаждавшаяся земля вбирает живительные капли дождя.
Зрители смотрят на Байрама, но видят не его. Они видят мальчика-подростка, пытающегося защитить свою землю — свою мать от изверга, пришедшего надругаться над ней…
Сейчас нет ни зала, ни бесчисленных пятен лиц, перед Байрамом только одно лицо, лицо Назара, распяленный в крике рот, полные ужаса, залитые слезами глаза…
Байрам дочитал главу, вытер платком лицо, отхлебнул воды из стакана.
…Он любит эту родную, пропитанную его потом землю. Он связан с ней неразрывными узами, и с годами связь эта крепнет, становится все прочней и надежней. Она дает ему новые силы, и он добивается все больших и больших успехов…
Что это? Что он читает? Ведь это же зарифмованный очерк.
Байрам напрягается, пытаясь удержать образ брата, но черты Назара расплываются, их заслоняют цифры, цифры, цифры… Байрам уже не видит Назара, не слышит его голоса, он видит лишь ряды чужих лиц и слышит собственные слова, умело зарифмованные в строки.
Они звучны, напевны, но они не достигают сознания этих людей, не проникают в их души: пустые и звонкие, слова отскакивают от зала, как детский раскрашенный мячик отскакивает от бетонной стены.
Байрам повысил голос, стал читать быстрее.
…В труде, в самоотверженном, героическом труде реализуется, приходит в действие сила, имя которой — любовь и земля…
В зале тихо. Ни покашливания, ни скрипа стульев. Как эти люди терпеливы! Терпеливы, как старый учитель в тысячный раз выслушивающий заданные на дом стихи. Да, именно так! Никакой он не поэт, не наставник, не учитель народа, он бездарь, ничтожество!..
Но почему, почему же они не уходят? Зачем они слушают его? Неужели все эти люди пришли на вечер лишь благодаря стараниям Джапара Мейдановича? И аплодировали ему лишь потому, что так положено по сценарию, написанному Джапаром Мейдановичем?! Байрам почув-ствовал, как весь покрывается испариной. Несколько крупных капель скатилось по лбу и застряло в бровях.
Байрам не помнил, как кончил, как спустился с трибуны. Зал аплодировал. Радуются. Радуются, что наконец ушел. Теперь люди оказались совсем близко, но он никому не смотрел в лицо. Преподнесли цветы. Он поблагодарил не глядя. Суетились фотографы, стрекотали аппараты киношников. Сидящие в зале — статисты, он — главный герой, а режиссура Джапара Мейдановича.