— Кто вас разберет, — Кумыш махнула рукой. — С жиру беситесь! Поворочали б землю лопатой с темна до темна, чтоб спина в мыле, небось не стало б силы ругаться да скандалить!..
— Ладно, Кумыш, не ворчи.
— А ты не доводи! Разбередишь душу, а потом — не ворчи!.. Я небось мать. У меня сердце болит за сына, — Кумыш всхлипнула. — Ты как хочешь, а я парня позориться не пущу. Сама завтра пойду к Аджап.
— И думать не смей! — Машат подскочил, словно ему на мозоль наступили. — Шаг только посмей сделать к их дому!..
Кумыш исподлобья глянула на него, но возражать не осмелилась. У нее только задергались губы и глаза налились слезами. Машату стало жаль жену.
— Ну чего ты? — примирительно сказал он. — Полюбили они друг друга, сговорились — ну правильно, такие теперь порядки… Сын меня попросил, сходи, мол, посватай, я переломил себя, пошел к Гурту на поклон. А видишь, что вышло. Сам теперь хочет идти, пусть, по нынешним временам ничего тут особенного нет. Может, и столкуются. Тебе что нужно? Чтоб свадьба была? Чтоб на весь район? Будет, обещаю. Он ведь мне тоже сын, я тоже день и ночь о нем думаю. Так что не тревожь себя зря, все будет нормально.
Если б Ораз мог себе представить, каково ему придется, не пошел бы он к Гурту, не решился. Чем ближе подходил он к знакомому дому, тем муторнее становилось на душе, ну просто как к дракону в пасть. Залёг дракон возле печки, притаился, добычу поджидает… А добыча вот она, собственными своими ногами к нему топает! Полакомится им Гурт! Неспешно, со смаком… Если б Дурсун понимала, на что его толкает… Да как ей понять, для нее отец — самый честный, самый умный, самый добрый. Добрый он, держи карман шире!.. Какая уж тут доброта, если сроду человек не улыбнулся!..
Ладно, поздно раздумывать. Взялся за гуж, не говори, что не дюж. И не такие муки терпели люди, ради любимой. Тем более что дракона, может, еще и дома нет… Вот бы удача! И Дурсун уважил, и характер проявил, и домой без потерь вернулся.
Ораз миновал заросли, свернул за угол. В окнах у Гурта горел свет. Значит, дома… С чего ж начать разговор? Надо ведь так сказать, чтоб проняло старика. Проймешь его, как же… Легче сто вьюков саксаула на горбу из пустыни приволочь.
Открывая дверь дома, Ораз чувствовал себя обреченным, вероятно, нечто подобное испытывает человек, решившийся войти к голодному тигру. Однако вопреки логике Ораз не терял надежды выбраться из клетки живым.
В первой комнате оказалась одна Дурсун, и радость жаром залила парню щеки: может, нет Гурта дома?
Дурсун вскочила, тихонько охнув. Забыла про воротник, который расшивала, он так и повис, булавкой приколотый к шароварам. Вот вроде бы и сжалась она испуганно, и рот прикрыла рукой, а страха в ней не было, только смущение, естественное для молодой девушки, когда в дом приходит ее жених. Большие глаза Дурсун благодарно смотрели на Ораза. Пришел, не загордился, переломил себя… И все ради нее. Милый!.. Дурсун опустила глаза, улыбнулась чуть приметно, ямочки на ее свежих щеках исчезли не сразу, растаяв, как сахар в кипятке…
— Дурсун…
Девушка испуганно вскинулась, ладонью прикрыла ему рот. В соседней комнате что-то пробурчал Гурт.
— С кем он там?
— Никого, один. Иди!
Ораз в нерешительности взглянул на дверь, словно не дверь предстояло ему открыть, а скалу сдвинуть с места. Потом глубоко вздохнул, еще раз глянул на дверь и прямо в туфлях шагнул на узорчатую кошму.
— Куда ты? Туфли сними!
Ораз, не оборачиваясь, снял с ног туфли, сунул их Дурсун.
Переступив порог большой светлой комнаты, Ораз поздоровался, хотя сперва увидел лишь одеяла, горой сложенные на резном шкафчике. Дракон залег в углу у железной печурки, подложив подушку под грудь. Перед ним раскрытая книга. Рядом сидит жена. Это он что ж, книгу жене читает?
Не отрывая взгляда от книги, Ораз снял пальто, сел на кошму. Он даже не разобрал толком, ответили ему хозяева на приветствие или нет. Потом вспомнил, что Гурт вроде сказал "здравствуй!", и малость успокоился. Однако взглянуть на хозяина все еще не решался.
Тетя Аджап ушла. В комнате было очень тихо. Так тихо, что Ораз отчетливо слышал, как колотится о ребра его сердце. Он сглотнул слюну и еще ниже опустил голову. И вдруг разозлился: "А чего это я скис?! Гурт, может, еще ни о чем и не догадывается. Мало ли зачем может прийти человек к старшему товарищу. Очень даже все просто…"
Ораз поднял глаза. Гурт лежал в том же положении и задумчиво царапал ногтем железный бок печурки. Ждет, что скажет гость. А что он может сказать? И когда? Сейчас, сразу или когда чай принесут? Лучше, когда чай.