Машат, стало быть, "расширил масштабы операции", свой вариант дал, машатовский.
Машат — подлец, это ясно, но не менее ясно и то, что он, Назар Мамедов, председатель передового колхоза, не имел никакого права засевать лишнюю площадь про запас. На каждом гектаре обязан был обеспечить полную всхожесть.
Почему-то Назар подумал о Гурте. Он, конечно, все знает, иначе не действовал бы так уверенно. А с чего это Аманлы явился к нему именно сейчас, на ночь глядя? Что его заставило пойти на это признание? Неясно. Как много ему, оказывается, неясно и неизвестно… Спасибо тебе, Машат, удружил!..
Новость оглушила Назара, навалилась непомерной тяжестью, даже из-за стола не подняться. Мучительнее всего было сознание, что эта отвратительная, грязная история раскрылась сейчас, когда у него гостит Байрам. Брат так гордится им, верит ему, как самому себе. Поэму посвятил, надо же! Он после того совещания не знает, как брату в глаза смотреть, а теперь эта мерзость!
А может, не поднимать шума, подождать, пока уедет? А кто знает, когда он уедет? Сам же уговаривал хоть на этот раз погостить подольше. Будет ему теперь отдых!..
Назар встал, оделся и, не убирая со стола бумаг, направился к двери. "Как давно ты знаешь Машата?" — вспомнился вдруг ему вопрос Байрама. Разве он знал Машата? Его тост, и эта история с пнем, и нескрываемая радость, с которой он принял отказ Гурта… Этого человека он не знал.
Аманлы ворвался к Машату, мокрый, облепленный снегом, сапоги до самого верха в глине… Ворвался и замер, ненавидящим взглядом уставившись на хозяина. Машат сидел с женой и сыном, пил вечерний чай.
— Разговор у меня к тебе, — не здороваясь, сказал Аманлы. Ноздри у него раздувались, кадык так и ходил. Он весь был олицетворенная месть; долго выбирал человек подходящий момент, и вот она, наконец, желанная минута.
Машат мигом учуял недоброе, однако виду не показал, приподнялся с подушки, приветливо улыбнулся гостю. Надо было очень хорошо знать Машата, чтоб уловить в его широкой улыбке тревогу.
— Чего это ты? Или гонится кто? Снимай сапоги, садись, чай с нами пить будешь.
— В чае твоем не нуждаюсь, а место мне и это сгодится!
Машат всем телом повернулся к жене, взглянул выразительно. Кумыш взяла пустой чайник и встала. Ораз вопросительно посмотрел на отца.
— Ты останься, — сказал Аманлы.
Дверь закрылась.
— Ну, Аманлы, что тебя так встревожило?
— А то, что я сейчас от председателя! Все ему рассказал!
— Что — все?
— Все!
— Я спрашиваю, что именно?
— Ты только не кричи на меня, Машат… Я тебя больше не боюсь. Назар велел, чтоб я написал все как есть, чтоб подал ему бумагу. До рассвета просижу, а написано будет! И про тебя! Все по порядочку. Чтоб знал, твоей вины побольше моей будет!
— Какая еще вина? О чем ты?
А такая — семьдесят неоприходованных гектаров! Может, позабыл, а?
— Какие семьдесят гектаров? — Машат удивленно пожал плечами.
— Забыл? Так и есть, запамятовал! Ничего, я тебе напомню. Когда хлопчатник взошел, я что говорил? Говорил, давай возьмем на учет? Говорил? В мазанке чай пили, помнишь? Ты что мне тогда ответил? Не лезь не в свое дело, сам за все отвечу. Вот и отвечай теперь! Когда хлопчатник зацвел, я снова к тебе приставал, я ведь знаю, что значит лишнее сеять. Помнишь, в пятьдесят втором году председателя Берды забрали, еще в школе суд был, не за то осудили, что лишнее сеял, а за то, что государство обманул! Ты думал, спихнул меня, а сам будешь как сыр в масле? Не тут-то было! Меня посадят, и тебе в соседней камере сидеть!
— Слушай, кончай чепуху молоть! С чего это тебя припекло? Трус ты все-таки!
— Трус? Я трус, это точно. А ты обманщик! Подлец, негодяй! — Аманлы так разошелся, что даже не заметил, как ступил грязным своим сапогом на дорогой ковер. — Ты как меня улещал? Уходи, мол, из бригадиров, это место незавидное, теперь тут только опозоришься. Чего ж сынка туда ставишь?
— Кто это тебе сказал?
— Гурт!
— А что еще он тебе хорошего сказал?
— Не важно. Что сказал, то сказал. Я одно знаю, ты для меня крепкую сеть плел, но только и тебе в ней барахтаться! Моей-то вины в этом деле чуть! Я докажу, не думай!.. Ты решил, пошлю туда сыночка, пусть он на этих самых гектарах капитал наживает! Аманлы рядом не будет, такие можно дела проворачивать!.. Доигрался, Машат! Сидеть тебе за решеткой!