Какая же это все-таки мука — многолетнее, из года в год, непонимание! Приедешь, и опять эти чужие глаза, эти бессмысленные обиды… Умная, образованная Сельби не может его понять. Нет любви, в этом все дело. У Абадан с Арсланом никогда не могло так быть. Арслан был нелегкий и непростой человек, но Абадан умела проникнуть в его душу. Она не стала бы требовать, чтоб он благодарил Джапара Мейдановича, не поехала бы в село увозить мужа от опасности, грозящей его авторитету. Да, видно, до конца дней своих будет он думать об Абадан, хотя рядом с ним другая женщина. А может быть, именно потому, что рядом с ним другая женщина…
А что, если он не прав? Вдруг дочка и правда больна? Сельби запросто может обмануть, это для нее не проблема, но она мать, а матери трудно написать о здоровом ребенке "больна"… Кажется, сейчас он клевещет на Сельби.
Байрам показал телеграмму Соне, та сразу же заказала Ашхабад. Целый час просидела она у телефона, пока телефонистка не сказала ей, что квартира Мамедовых не отвечает.
— К врачу, наверное, повела, — высказал предположение Байрам. — Перенеси разговор на вечер.
Вечером они снова целый час добивались Ашхабада. На этот раз Сельби оказалась дома. Услышав её голос, Байрам сразу понял, что напрасно подозревал обман. Давясь слезами, Сельби долго не могла произнести ни слова. У Джаннет воспаление легких, пришлось отвезти в больницу. Сбить температуру не удалось, девочка все время бредит и зовет его.
— Не волнуйся, Сельби! — крикнул в трубку Байрам. — Слышишь, не волнуйся. Я выезжаю. Сегодня! Сейчас!
Назар ушел из дому еще до рассвета. Обедать не приходил. Пытаясь разыскать его, Сона то и дело звонила в правление, но там председателя не было.
Стемнело, часы показывали девять, а Назар как сквозь землю провалился. Сона то и дело брала телефонную трубку.
— Напрасно ты так беспокоишься, — пытался уговаривать ее Байрам. — Поезд в час ночи, успеем еще повидаться.
Назар пришел в правление около десяти. Все комнаты были пусты — три дня назад счетоводы наконец подбили итоги. Теперь вечерами все сидят дома, у теплых печек. Интересно, что сегодня по телевизору? Раньше он каждое утро просматривал программу, а в последние дни не до того. И хоккей пропустил бы, если б не сынишка. Правда, игру он смотрел вполглаза, без обычного удовольствия, полностью отключиться не удалось… "Спартак" играл неплохо. Не очень ровно, но все-таки команда классная, мастера. А что проиграли, это ровным счетом ничего не значит, зря Керим так ликует. Кстати, с Керимом надо будет строго поговорить, очень уж он к телевизору льнет, учебу забросил… Кончится хоккей, футбол начнется, что ж, так и торчать все вечера перед экраном? Конечно, если "Спартак" играет…
Хлопнула входная дверь. Ну вот, ни днем, ни ночью покоя нет, ни подумать, ни поработать…
Дверь отворил Гурт.
— Добрый вечер, председатель.
— Добрый вечер. Проходите, пожалуйста.
Гурт присел у края длинного стола, за которым обычно собирались бригадиры, стол этот вплотную примыкал к председательскому. Назар вопросительно взглянул на него.
— Назар! Мне сказали, ты трактор велел забрать. За канал, говорят, отправляешь. Так это?
— Это правда, Гурт-ага. Трактор придется отдать. Иначе Машату не управиться.
При слове "Машат" брови у Гурта-ага сошлись на переносице. Он помолчал, словно то, что он собирался сказать, нужно было тщательно обдумать.
— Стало быть, ты велел забрать у нас трактор?
— Велел. Не только у вас, еще в четырех бригадах берем.
— А что мы без него будем делать? И так пропадаем. С каждой сотки чуть не машина сорняка! Ты ж видел.
— Видел. И считаю, что вы зря тратите силу. Эту землю нужно пока оставить и перейти к северу от села, Там земли чище.
— Перейдем, — сказал Гурт. — Закончим здесь и перейдем. И тут и там управимся. Только трактор не забирай. Очень тебя прошу, председатель, — и, поймав ни себе взгляд Назара, добавил. — Не думай, будто я из-за того, что трактор Машату отдать надо, просто позарез он нам сейчас. Я хотел еще один просить, а ты…
— Хорошо, Гурт-ага, пусть остается. Скажите, Я велел.
Гурт молча кивнул. Но со стула не поднимался. Назар подождал немножко, взглянул на него.
— У меня к тебе, Назар, еще дело есть… Вернее, вопрос… Насчет Машата… Ты ведь знаешь меру его вины, почему же на должность ставишь?
— А что он сделал? — вскинулся Назар и сразу же пожалел об этом.
— Думаю, что Аманлы сам тебе писал, что он сделал.
— Написал! — Назар откинулся назад и выдвинул ящик. — Вот его записка!
— А чего ж ты ее в ящике держишь?