Чем же отличалось несчастная девушка от десятков других безымянных страдальцев, сгинувших или намеренно заброшенных в столь опасных пустынных местах? Она вспоминала, как часами сидела над справочником по географии находок ирландских болотных тел, который модернизировала при помощи Габриала Мак-Кроссана. Ее волновали даже сухие описания — лишенные своеобразия, но окрашенные незабываемыми подробностями: ребенок неопределенного пола, одетый в сарафан, с самшитовым гребнем, кожаным кошельком и сохранившимся в кармане клубком ниток; уцелевшая мужская нога в чулке и кожаной туфле; частично сохранившееся тело молодой женщины и тут же — скелетные останки младенца с маленьким застегивающимся кожаным ремешком на шее. У каждого из них была своя судьба, но все они теперь забыты, и ничего не откроется. Рыжеволосая девушка, несомненно, тоже станет еще одной «записью в отчете», мелочью жизни, стираемой временем. Однако Нора не могла отделаться от мысли, что одна-единственная ниточка могла бы прояснить загадку рыжеволосой. Она попыталась вспомнить, была ли у нее какая-нибудь характерная прическа, указывающая на определенную эпоху, — что-нибудь вроде косы или узла. Внезапно она явственно ощутила кончиками пальцев жесткие, как проволока, пряди — быстро, уверенно орудуя расческой в роскошной гриве младшей сестры, она закручивала пряди в одну толстую косу. «Ай, Нора, ты слишком сильно тянешь, — эхом отозвались в ее памяти плаксивый крик и ее собственный брюзгливый ответ: — Я не тяну. Если бы ты перестала ерзать…»
На глазах выступили слезы, и очертания дороги расплылись. Нора почувствовала, что задыхается, но справилась с управлением и поборола слабость. События этого дня обрушили стену, возведенную ею вокруг сердца, и теперь Нора ощутила, как стена крошится и падает, а ее захватывает неистовый, всесокрушающий поток скорби.
Она никому здесь не рассказывала о зверском убийстве сестры. Габриал как-то выяснил кое-что, но он не знал, что главным подозреваемым был муж Трионы, Питер Хэллетт. И Нора была уверена, что никто не поведал Габриалу о ее всепоглощающем желании увидеть убийцу сестры преданным правосудию. Единственное, отчаянное желание, ради которого она отбросила все: работу, друзей, повседневную жизнь. Ей следовало бороться ради Элизабет — ребенку было лишь шесть лет, когда умерла Триона. Несколько месяцев спустя после убийства, узнав о помощи Норы направленному против него следствию, Питер резко оборвал все ее контакты с племянницей. Она сказала себе, что не сдалась — этого никогда не произойдет, но полтора года назад уехала в Ирландию подумать и восстановить силы.
Пройти такое и столкнуться с очередной рыжеволосой жертвой, да еще со сгинувшей женщиной, чей муж мог бы ее убить… Если бы Нора пребывала в легкой паранойе, она бы решила: кто-то или что-то намеренно насмехается над се горем.
ГЛАВА 4
Нуала Девейни задержалась в кухонных дверях, пытаясь на ходу застегнуть ожерелье, когда муж подошел, чтобы помочь ей.
— Я, наверное, буду поздно, — сообщила она через плечо. — Это пара из Бельгии, так я им сказала, что мы можем где-нибудь посидеть после осмотра дома, ну, ты знаешь, в нашем местечке.
Девейни застегнул маленькую застежку, а затем отошел назад, чтобы полюбоваться на жену, весьма эффектную в бледно-зеленом костюме. Он частенько ощущал тягостный груз своих лет, Нуала же только хорошела.
— Спасибо, любовь моя. Чайник недавно вскипел, ужин на плите. Ты не поверишь, они осматривают местность в Таллиморе! Развалины! Но никто из них ни капли не интересуется новым домом; они все хотят старые, буквально разваливающиеся коттеджи. Предпочтительно крытые соломой, если нет возражений.
Она замолчала, а затем взглянула на него в упор, словно пытаясь понять, слышал ли он хоть слово из того, что она сказала.
— С тобой все в порядке, Гар?
— Все великолепно, — ответил он. — Я взял на дом писанину. — Он махнул в сторону портфеля, лежащего на другом конце кухонного стола. — А затем отправлюсь на вечеринку.
— Хорошо, — сказала она с натянутой полуулыбкой, но с явным облегчением, поскольку его планы, по крайней мере, ясны. — Я ухожу.
Из кухонного окна он проследил, как из узкой подъездной аллеи вырулил задом ее новый сверкающе-серебристый «седан».