Лицо Джереми Осборна исказилось от отвращения, но силы совершенно покинули его, и он не мог высвободить руку из материнской хватки. Люси продолжила, ее голос был теперь совершенно холоден и нетороплив. — И тогда я подумала, как это было бы кстати, ибо из всех, кто пытался отнять у меня любовь Джереми, именно этот ребенок, этот грязный маленький темнокожий преуспел больше всех. И я сказала ему: «Это к лучшему, разве ты не видишь? Здесь ты не увидишь больше ничего хорошего, ты, бедный, оставшийся без матери полукровка». То, что я сделала, было актом доброты.
Девейни представил себе, как Джереми, вернувшись с лопатой, видит, что рука матери закрывает личико Кристофера.
— Так это произошло, Джереми? — спросил он.
— Я не знаю. Я не знаю.
Лицо юноши исказилось от муки. Так вот почему Джереми до сих пор не сознался, хотя едва не умер, разрываемый своей страшной тайной. Он уже не мог ничего сделать для Майны, но терзался почти два мучительных года, думая, что мог бы спасти Кристофера.
Однако Люси еще не закончила.
— После этого остался лишь Хью, а он был чертовски слаб — как все Осборны. Он позволил себя убедить — в сложившихся обстоятельствах, что поместье нужно завещать Джереми, на тот случай, если с ним что случится. В воскресенье вечером он сообщил мне, что ездил в Лондон, чтобы изменить завещание. Он даже воображал, будто сам пришел к этой мысли.
Глаза Люси Осборн расширились, она говорила все быстрее и быстрее.
— Я знала — никто не усомнится в том, что он совершил самоубийство. Подбросить снотворное в его чай было совсем не сложно. Значительно труднее было запихнуть его в машину, однако мне помогла садовая тележка. Но эта шатающаяся повсюду парочка все испортила. Эта жалкая американка, заглядывавшая во все углы, использовавшая Джереми, чтобы добраться до меня. Я пыталась предупредить ее, избавиться от нее — я сказала ей по телефону: оставьте это, им лучше уйти. Битое стекло тоже не помогло, она его просто подмела. Наконец, я подложила ту ужасную мертвечину в ее постель, но она так и не оставила нас в покое. Вот почему мне пришлось форсировать события, вот почему самоубийство Хью должно было совершиться тогда, когда эта парочка отсутствовала. И если бы… — Воспоминание о неудаче, казалось, причинило Люси физическую боль, и ее худые пальцы вцепились в простыни, как когти. Глаза ее до краев наполнились ненавистью и отвращением. — Если бы они приехали на пять минут позже, мы с Джереми простились бы с этой Богом забытой страной и уехали домой. И никто из вас не смог бы нас остановить.
Девейни был сыт по горло происходящим. Он не раз наблюдал, как подозреваемые сознавались под градом вопросов. Однако ничего подобного он до сих пор не видел.
Лицо Люси смягчилось, она повернулась к сыну и снова взяла его за руку.
— Это не твоя вина, дорогой. Ты так хорошо держался. Я знаю, как это было трудно. Что бы ни случилось со мной, ты не должен себя обвинять.
Сжав зубы, Джереми вырвал руку и отвернулся, сотрясаемый рыданиям. Девейни сомневался, сознает ли эта женщина, что сын для нее потерян.
— Люси Осборн, я арестовываю вас за убийство Кристофера Осборна, за покушение на убийство Хью Осборна и за сокрытие обстоятельств смерти Майны Осборн. В ваших интересах как можно скорее переговорить со своим адвокатом. Можете позвонить ему из полиции. Вы понимаете? Миссис Осборн?
Игнорируя его, Люси потрепала волосы сына:
— Тебе было нехорошо, любовь моя. Совсем нехорошо. Теперь ты отдохнешь, дорогой. Я скоро вернусь.
«Не раньше, чем через тридцать лет», — подумал Девейни.
— Я буду обязан, если вы с Маллинсом доставите миссис Осборн в участок, — сказал он О’Бирну. — Я скоро приеду… Нужно сперва кое-что сделать.
Девейни пересекал Драмклегганское болото, когда увидел, что навстречу ему движется «Вольво» Осборна. Он посигналил. Осборн ехал очень быстро, но сумел притормозить и подавал назад, пока обе машины не оказались друг против друга.
— Я получил известие о Джереми. Он в порядке?
Девейни посмотрел в его глаза и почувствовал, что слова застревают в горле. Может, среди людей будет легче?