Мозг Кормака начал раскладывать по полочкам детали предстоящих раскопок. Если один кубический метр влажного торфа весит тонну, какого вида ящик следует построить, чтобы его емкость составляла два кубических метра? И сколько времени займет раскопка всего участка вручную? Но за размеренным течением всех этих мыслей звучала скрытая мелодия, пробужденная случайной встречей с человеческим существом, чья жизнь и смерть вот-вот пересечется с его бытием. В первый раз Кормаку стало любопытно, кем окажется новое болотное тело — мужчиной или женщиной. Проблемы пола и возраста мало касались его непосредственной работы, но каждый индивидуум, найденный в болоте, вернее, каждые человеческие останки — обладали собственной историей. И вопрос в том, можно ли ее разгадать.
«Легко „увязнуть“ в методологии, во всех высокотехнических аспектах того, что мы делаем, — как-то раз сказал его коллега и наставник Габриал Мак-Кроссан. — Но это лишь научный аппарат, а не суть того, чем мы занимаемся. Помните, что наша основная забота — люди. Изучая тех, кто жил до нас, мы изучаем себя».
Это будет первая поездка в поле без Габриала. Три недели назад Кормак, заскочив на кафедру, нашел старика за письменным столом. Габриал был мертв. Авторучка выпала из его правой руки, и на том месте, где она последний раз касалась бумаги, образовалось огромное чернильное пятно. Кормак не сомневался: старик разделил бы его волнение по поводу новой находки.
Габриал неизменно утверждал: вести любое научное исследование — через линзы микроскопа или линзы телескопа — все равно что всматриваться в необъятную Вселенную через один-единственный маленький глазок. Он часто говорил о своей археологической работе как о наблюдении сквозь замутненное стекло в попытке воссоздать прошлое по разбросанным и неполным свидетельствам. Габриал наслаждался открытиями. «Еще одна частица мозаики, мой мальчик, — сказал бы он, в предвкушении потирая руки. — Еще одна частица мозаики».
В Атлоне Кормак пересек границу Роскоммона. Постепенно уменьшались поля и сужались дороги — он был уже на настоящем Западе, когда вспомнил о той неловкой ситуации, что ожидала его на раскопках. Габриал сам представил его Норе Гейвин. Хотя Нора и американка, ее родители родом из Ирландии, и у нее со стариком обнаружились общие знакомства: он учился в университете с ее отцом или что-то вроде того. О возрасте Норы судить сложно: вероятно, ей под сорок. Габриал настойчиво упоминал о Норе и о том, что Кормак прямо-таки обязан с ней встретиться, поэтому археолог заключил, что она одинока. Во время их немногочисленных встреч она показалась ему умной и достаточно приятной, но из ухаживаний Габриала ничего не вышло. Примерно полгода назад они оказались в небольшой группе гостей, приглашенных провести вечер у Габриала, и старик просто заставил его подбросить Нору домой. Кормак хорошо помнил свою досаду по поводу вынужденной любезности. Нора жила в одной из тех современных многоэтажек, которые расположены вдоль Гранд-Канал, недалеко от его собственного дома. Вряд ли по пути он обмолвился с ней хоть словом и даже не подождал, дабы убедиться, благополучно ли она попала в квартиру. Стремительно отъехав, он обернулся и обнаружил: она все еще стоит у бордюра и смотрит ему вслед. С тех пор он ее не видел. Конечно, она была на похоронах Габриала, но воспоминания о том дне были слишком омрачены скорбью, чтобы на них полагаться.
В Беллинаслоу он свернул с главной дороги и направился на юг к Портумне, городку в начале Луг Дерг. На западе земля, постепенно возвышаясь, уходила к пушистым сосновым лесам, покрывавшим горы Слив Оти Маунтинс. К востоку лежало то, что осталось от древнего моря, некогда покрывавшего весь центр Ирландии. Далее — вниз по берегу озера — лежали курортные городки Маунтшаннон и Скарифф, но в этом отдаленном углу Голвея располагались лишь фермы да горы, отражающиеся в небольших укромных озерах, да протяженные болота без единого деревца. Добравшись до берега, Кормак всмотрелся в расставленные вдоль дороги самодельные знаки. Поначалу он решил — это что-то вроде указателей или рекламы, однако, приблизившись к первому, прочитал: «Нет лицензированию болот», а чуть дальше: «Нет вытеснению болот» и, наконец: