— Вам плохо? — Лицо священника выказывало искреннюю озабоченность. Девейни присел на край ближайшей скамьи и попытался восстановить дыхание.
— Кажется, грипп подхватил, — пояснил он, когда смог, вытирая лицо скомканным платком из заднего кармана.
— Вы уверены? Может, позвонить доктору?
Девейни покачал головой. Он не должен здесь находиться. И отнюдь не хочет, чтобы его товарищи из полиции узнали об этом. Он вновь вошел в открытую дверь исповедальни. И наклонился, чтобы осмотреть аналой. То, что он ощутил пальцами, оказалось буквами или инициалами, грубо вырезанными на дереве, скорее всего — перочинным ножом. Чтобы рассмотреть их, ему пришлось едва ли не лечь на пол. Из нагрудного кармана он вытащил маленький фонарик и осветил затемненное место. Это не были инициалы, но цепочка букв — О Н З Н А Е Т Г Д Е О Н И. Ему потребовалось еще несколько секунд, чтобы выделить слова: «Он… знает… где… они». Девейни почувствовал, что дыхание опять замерло.
— На сей раз все, святой отец, — сказал он, поднимаясь и убирая фонарик в карман куртки. — Но сделайте мне одолжение. Не позволяйте никому сюда заходить. Выведите всех из церкви и заприте ее, пока я не вернусь.
ГЛАВА 4
Было уже почти два тридцать, когда Нора подъехала к Драмклегганскому монастырю. Она услышала звуки флейты и шум мотыги, вгрызающейся в сырую почву. Весь путь сюда она размышляла: рассказать кому-нибудь о телефонном звонке или нет. В конце концов она решила держать язык за зубами, пока не произойдет что-нибудь еще. Впрочем, Нора не представляла, что это будет. Держа в руках папку со снимками кольца, она направилась туда, где работал Кормак. Он был к ней спиной, и она подошла ближе, восхищаясь тем, как ловко он машет тяжелой мотыгой. Она выбрала момент, когда острое лезвие вонзилось в землю, и тогда заговорила:
— Я вернулась. Я привезла то, что вы просили.
Услышав ее голос, Кормак выпустил деревянную рукоятку и повернулся, вытирая ладони о пыльные джинсы.
— О, привет, — сказал он. — Спасибо.
Мгновение они неловко стояли, глядя друг на друга. День был облачный, но теплый, и его лицо покрывал пот.
— А у меня некоторый прогресс, — наконец сказав он, указав на второй ряд тестовых траншей, который он выкопал на глубину около трех футов. Должно быть, он упорно работал, пока она отсутствовала.
— Я вижу. Что-нибудь нашли?
— Лишь несколько черепков. Я не очень-то продвинулся на этом участке.
Наступила пауза, после которой они заговорили разом.
— Простите, — сказала Нора. — Вы первый.
— Нет, только вы, — настоял Кормак.
— Ну, хорошо. Этот кусок металла в ротовой полости девушки — вы никогда не догадаетесь, чем это оказалось. — Она протянула папку, которая открылась на глянцевитом изображении золотого кольца, увеличенного раз в пять, причем красный камень из-за съемки со вспышкой выглядел слегка размытым.
— Есть надпись, — уточнила Нора. — Думаю, вы увидите ее на следующих фотографиях.
Кормак сел на край канавы, чтобы просмотреть снимки более тщательно.
— Ошеломительная находка, но что это нам дает? Вряд ли она оказалась в болоте до 1652 года — но начиная с этого времени могла попасть туда когда угодно. Возможно, кольцо было гравировано в 1652 году, но захоронено с ней много позже.
Он казался разочарованным.
— Хотя бы что-то, — сказала Нора. Она чувствовала себя слегка задетой тем, что он был не очень впечатлен.
— И какие выводы сделал Робби? Я думаю, вы уже сказали ему.
— Ничего обнадеживающего, но согласился помочь, поискать судебные или брачные записи. Мне тут пришло в голову по дороге, что ОФ может означать О’Флаэрти.