– Девушка, Жак? Веди ее сюда.
– Нет, мадам, старики. Двое. Ах эти… Совсем забыла. Но они же знают, что я открываю с десяти. Не дадут позавтракать.
– Пусть подождут,-говорю я Жаку и принимаюсь за ананасы. Но аппетита больше нет. Проклятый бифштекс! Придется принять таблетку.
Они терпеливо ждут внизу. Он и она. Супруги. Оба седенькие, чинные, благообразные. И оба моложе меня.
– Документы при вас?
– Конечно, мадам. - Старичок поспешно раскладывает на столе бумаги - разрешение на смерть, выписка с места жительства, завещание и опись имущества. Все в порядке. Теперь остаются формальности.
– Вы твердо решили уйти из жизни?
– Да, мадам, - синхронно кивают они.
– Но почему? Ведь жизнь так прекрасна! - Эта ритуальная фраза каждый раз заучит у меня фальшиво. Хотя я ничего вроде бы против нее не имею. Какая-то нелепая фраза.
– Видите ли, мадам, - это отвечает она, - мы. просто устали.
"Просто устали", "Стало скучно", "Надоело"… Стандартный ответ. Все так отвечают.
– Мы ведь очень стары, - будто оправдываясь, улыбается она. - Все уже было, все.
– Я старше вас.
– Вы - другое дело, мадам. Вас удерживает любопытство. Ведь вы та самая Ингрид Кейн, не так ли?
Странно, меня еще помнят. Сорок лет как я перестала легально заниматься наукой.
– Мой брат был вашим учеником, мадам Кейн. Он останется теперь один, но не пошел с нами. Он разводит каких-то жуков с пятью лапками. Он просил передать вам привет.
– А я действительно получу перед смертью то, что захочу? - подозрительно спросил старик. - Или это просто рекламный трюк?
Я успокоила его, и тусклые стариковские глазки заблестели. Наверняка подумал о какой-нибудь широкобедрой грудастой звезде телевидения, о которой грезил когда-то в юности. Когда с полвека назад я нашла способ концентрировать все мысли, ощущения и энергию умирающего определенным образом, вызывая у него перед смертью яркое, выбранное им самим сновидение, я никогда не думала, что этот фокус превратится из средства облегчить смерть в приманку, помогающую государству бороться с перенаселением за счет "долгожителей". "Дома последнего желания" стали таким же обычным делом, как и любые другие государственные учреждения.
И еще меньше я думала, что стану хозяйкой одного из них.
Я провела их в усыпальницу - огромное помещение, напоминающее. оранжерею. Вокруг - пальмы, бананы, апельсиновые и лимонные деревья, гигантские кактусы и множество экзотических цветов. Кричали павлины и попугаи. С потолка из разноцветного пластика падали, причудливо пересекаясь, зеленые, оранжевые и голубые полосы света. Тихо звучала музыка, одурманивала, укачивала, и так же одурманивающе сладко пахли цветы.
Я уложила их на диваны, покрытые мягкими пушистыми коврами, надела на голову каждому "волшебный шлем" - так его окрестила реклама. С виду просто ночной чепец с лентами, в которые незаметно вмонтированы провода.
Старуха захихикала.
– Какой ты сейчас смешной, Вилли! Но он уже весь был "там", в последнем своем желании, глазки его нетерпеливо поблескивали.
– Нельзя ли побыстрей, мадам? Мне самой хотелось побыстрей - здесь меня всегда мутило Я включила "священника". Зазвучала молитва в сопровождении органа.
– Теперь можете попрощаться.
– Прощай, Вилли.
– Прощай, Марта.
– Прощайте, мадам Кейн
Они даже не смотрели друг на друга.
– Закройте глаза. Расслабьтесь. Думайте о своем последнем желании.
Они затихли.
Я включила "шлемы", загнала всех павлинов и попугаев в изолированный, безопасный отсек, откуда обычно наблюдала за происходящим в усыпальнице, вошла сама и нажала кнопку. На пульте вспыхнуло: "Не входить! Смертельно!" Это означало, что в комнату хлынул газ "вечного успокоения".
Через час все будет кончено. Роботы уберут трупы, проветрят помещение, и оно будет готово к приему следующих посетителей.
О чем они сейчас думают? Я имела возможность •это установить и первое время из любопытства "подсоединялась" к своим клиентам. Но это оказывалось в основном всегда одно и то же и всегда невероятно скучно. Если не красотка и не чемпион, то разнузданная вечеринка с обилием яств и напитков. Вакханалия. Примитивный пир плоти.
А как хотелось мне сегодня за завтраком натуральный бифштекс с кровью!
Каково было бы твое последнее желание, Ингрид Кейн?
В парке было прохладно, и я включила на платье терморегулятор.
Да, мою нынешнюю работу нельзя назвать приятной, но благодаря ей у меня лаборатория. И я смогу провести намеченный эксперимент.
Но придет ли она?
И чего я, собственно говоря, хочу? Начать жизнь сначала? Ну, нет. Я тоже устала, как и мои клиенты Провести эксперимент, удовлетворить в последний раз свое любопытство и поставить точку? Пожалуй, так. Если все пройдет удачно, я завтра тоже явлюсь в дом "последнего желания", и мне наденут "волшебный шлем".
И все-таки что мне тогда захотеть? Может, юного Бернарда? Или бифштекс с кровью?
До двенадцати оставалось сорок семь минут В случае неудачи Ингрид Кейн будет сегодня мертва. Надо успеть замести следы. Моя последняя работа касается только меня. Я отдала ей сорок лет жизни.
Удача или поражение? То, что в конце концов стало у меня выходить с животными, могло обернуться полным фиаско, когда дело коснется людей. Мозг шимпанзе и мозг человека.. И все же то и другое - мозг. Скорей бы уж!
Ты слишком любопытна, Ингрид.
Я чересчур быстро шла и долго не могла отдышаться у дверей лаборатории. Кружилась голова, сердце покалывало. Не умереть бы до опыта, вот так, примитивно и вульгарно, на травке собственного парка, под развесистым дубом. Кажется, отпустило. Ты всегда была везучей, Ингрид.
Я набрала номер шифра, и дверь бесшумно открылась. Обезьянки Уна и Ред с радостным визгом бросились ко мне, и я дала им по грозди бананов. Единственные животные, которых я сохранила. Наиболее удачные. Уна была раньше старым, подслеповатым существом, отягощенным всевозможными болячками. Я подарила ей тело годовалой Эммы, и она упивалась своей второй молодостью. Уна изо всех сил добивалась благосклонности Реда, но у того ситуация была посложнее. В прошлом своем существовании он был самкой, неоднократно рожавшей, и никак не мог приноровиться к своему новому естеству.
Первым делом я собрала все пленки с записями опытов и разложила прямо на полу костер. Примитивный, но верный способ. Пепел убрала пылесосом. Расправиться с приборами было еще легче, хотя вряд ли кто-либо смог бы догадаться об их назначении Затем я выпустила на волю Уну и Реда - животные умеют хранить тайну - и приступила к главному. В потайном сейфе в стене хранился мой Дик-душа Ингрид Кейн, так я его назвала в шутку. Впрочем, он и был предназначен запрограммировать мою душу и перенести ее в тело той незнакомой девушки.
Она пришла ко мне несколько дней назад, неправдоподобно юная и хорошенькая, в короткой зеленоватой - под цвет глаз - тунике, с золотой змейкой, искусно вплетенной в пепельные, опять-таки с зеленоватым отливом волосы. Крашеные или свои? Этот вопрос настолько занимал меня, что, проведя ее в кабинет, я первым делом выяснила. Волосы оказались своими.
– Так кому нужны мои услуги? - спросила я, уверенная, что она пришла относительно кого-либо из своих престарелых родственников или знакомых.
– Мне.
Я даже переспросила.
– Мне! - отчетливо повторила она. - Я хочу умереть.
– Сколько вам лет?
– Девятнадцать.
Да, про нее нельзя было сказать, что она "устала". Умереть в девятнадцать лет, когда жизнь так прекрасна!..
– Когда жизнь так прекрасна..- произнесла я вслух, и в отношении нее эта фраза не показалась мне нелепой.
– Я хочу умереть, - повторила она.
– Но причина?
– Я, кажется, имею право не ответить…
– Что же, конечно.
– Тогда я не отвечу.
Голос ее стих до шепота, и тут я впервые заметила в девушке какую-то аномалию. Будто невидимая болезнь подтачивала ее изнутри. Может, так и есть?
– Вам нужно пройти обследование. Зайдите в камеру. Разденьтесь.
Девушка скинула тунику. На цветном экране я теперь видела ее всю, стройную, крепкую, бронзовую от загара. Включила приборы и придирчиво обследовала каждую часть ее организма, от маленьких узких ступней до кончиков натуральных волос. Девушка оказалась абсолютно здоровой, насколько вообще можно быть здоровой в девятнадцать лет. Даже ни одного запломбированного зуба!