— Аргес не любит разговоров попусту. Он действует всегда чётко и организованно, так, что и не придерёшься. И этого же требует от остальных. Упрекнуть его можно лишь в том, что он не допускает снисхождения. Ни к себе, ни к остальным. Он мне как сын, и в любом случае я буду его защищать до последнего.
— Прости, конечно, но я не понимаю причин, по которым он меня так люто ненавидит. И не отрицай, ведь факты налицо, — раздражённо ответила я, скрещивая руки на груди, устремив взгляд в горизонт. Границы между небом и океаном не существовало.
— Я уже говорила тебе, что порой он бывает слишком эмоциональным. На него тяжело подействовала гибель Лисаны.
— Но моей вины в этом нет!
— Нет. И мы это уже неоднократно обсуждали. Твоя проблема в том, что ты чувствуешь себя жертвой несправедливых обстоятельств, которой ты даже близко не являешься.
— Но...
— Нет, Тайрина. Оглянись вокруг. Что ты видишь?
Нахмурившись, я огляделась по сторонам, но ничего особенного, кроме близнецов, сооружающих песочный замок, не обнаружила.
— Не знаю, к чему ты клонишь, но я вижу только Мышку и Бам-Бама.
— Посмотри на них внимательно. Они не нравятся всем. Они шумные и надоедливые, они крушат всё на своём пути, а особо впечатлительных могут довести до нервного тика, но для них океан синее и солнце ярче. Знаешь, почему?
— Потому что у них супер зрение? — хмыкнула я.
— Нет. Потому что они нравятся себе. А ты, в отличие от них, даже не знаешь кто ты.
— Я знаю, кто я. Я — Анаит Баер, талитанка, которую зачем-то украли из-под носа герэндов.
— Ты ошибаешься, Тайрина. Тебя не похитили насильно. Тебе оказали большую услугу, просто ты ещё этого не поняла.
Этот разговор начинал откровенно злить.
— Услугу? Разве что медвежью. Я не просила этого, не хотела этого. Притащили меня сюда, ясно дали понять, что я здесь чужак, запихали в темницу, а потом в клетку с тиграми и заставили убирать за ними дерьмо.
Люция посмотрела на меня в упор. Её вертикальные зрачки сузились в практически незаметные полоски. От такого зрелища, признаю, струхнула. Но раздражения или злости женщина не выказывала. А лишь сосредоточенно продолжала на меня глазеть.
— Если ты действительно такая, как сказала, то мне очень жаль. Потому что тебе нечего рассказать о себе. Мир готов слушать, но услышит лишь достойных.
Её глупые высказывания и загадки действовали на нервы. Такое впечатление, что на южных землях никто не умеет разговаривать нормально. Моя позиция была неоспорима, и менять я её не собиралась. Если личность Анаит Баер им не подходит, то лучше вернуть меня обратно и извиниться перед герэндами за недоразумение.
— Разве они не прекрасны? — с некоторой затяжкой произнесла Люция, смотря на близнецов.
Бам-Бам выкопал немаленькую яму и туда набралась вода. Он стал брызгать этой водой на Мышку, используя небольшую синюю лопатку. Та с визгом убегала и пыталась забрызгать его. Солнце отражалось в летящих брызгах, создавая едва различимую радугу. Заметив это, Бам-Бам стал усерднее шлёпать лопаткой по воде.
— Люди боятся и не понимают нас. Они слепы, и не могут увидеть по-настоящему прекрасных вещей. Ведь всё прекрасное всегда надёжно спрятано, — произнесла женщина, переворачиваясь на живот, подставляя солнцу спину, местами покрытую чешуёй. Та ловила отблески вечернего солнца. Время близилось к закату.
Не хотелось этого признавать, но океан действительно возымел некое гипнотическое действие на меня. Наблюдая за небольшими волнами и, словно покачиваясь на них, я погрузилась в полнейшее бездумье. Голова была пустой, и от этого было непередаваемо хорошо.
Смотря вдаль, я представляла, что где-то там, за чертой океана есть земля. Свободная от гнёта Белой Империи, от разделения на хороших и плохих. И там живут обычные и полностью счастливые люди.
От глубоких размышлений меня отвлёк Бам-Бам, который, подпрыгивая на месте, что-то невнятно восклицал и указывал пальцем куда-то мне за спину. Люция всё так же лежала на животе и, кажется, задремала.
Оглянувшись, заметила странное темное пятно над лесом. Оно словно состояло из чёрных точек и мерцало, как рой пчел.
— Как много птиц, — отстранённо произнесла я.
— Что? — переспросила Люция.
— Птицы, — ответила я, указывая пальцем на лес.
Люция перетекла в сидячее положение и хмуро уставилась в указанном направлении. А затем и вовсе поднялась с шезлонга, натягивая платье.
— Что такое? — удивлённо спросила я, смотря на неё снизу вверх.
— Птицы — вестники смерти. А в таком количестве явно говорят о чём-то дурном. Что-то произошло.
— Вестники смерти? — насмешливо хмыкнула я.
Люция одарила меня тяжёлым взглядом.
— В буквальном смысле. Они слетаются на мертвечину.