Конечно, нельзя со всей определённостью заявить, что проводник-кенаец был специально подослан шелиховцами, чтобы погубить лебедевскую партию. Индеец вполне мог действовать, исходя из личных побуждений (достаточно припомнить эпизод с табакеркой). В более поздней истории Русской Америки известны случаи, когда проводники русских экспедиций намеренно подстрекали племена глубинных районов напасть на своих спутников только потому, что желали сохранить за собой все выгоды положения посредников при торговле между этими племенами и русскими. Но, в любом случае, несомненно одно - К"юкет Та изначально прилагал все усилия к тому, чтобы поссорить лебедевцев с атна и разжечь между ними смертельную вражду. Стоит также отметить и то "дружеское расположение", с каким атна приходили к шелиховским торговым постам, ничуть не страшась кары за убийство русских. Видимо, разница между лебевцами и шелиховцами им была уже достаточно хорошо известна. Именно шелиховцам была в первую очередь на руку гибель Самойлова - это лишало их конкурентов возможности расширять сферу деятельности за счёт внутриматериковых районов.
Могущество лебедевской компании стремительно клонилось к упадку. В июне 1797 г. атна истребили ещё одну артель лебедевцев, пытавшихся на этот раз обосноваться в устье Медной реки. Это окончательно пресекло всякие их попытки действовать в этом направлении. Весьма неуютно чуствовал себя и Коновалов, находившийся на Нучеке в окружении враждебных чугачей. Когда летом 1797 г. туда прибыл Баранов, то он стал свидетелем отъезда Коновалова. Видя своё "безсилие … и ненависть туземцов", буйный передовщик в сопровождении всего 19 человек в начале июля окончательно покинул американские колонии, уйдя на "Св. Георгии" в Охотск. Немалая часть лебедевских промышленных при этом предпочла перейти на службу к своим более удачливым конкурентам.
Остававшиеся ещё в Америке лебедевцы пытались продержаться, но соотношение сил было уже не в их пользу. И они это понимали вполне отчётливо. Не случайно последние их "антишелиховские" действия выглядят столь жалко на фоне былых подвигов. Те, кто преодолевал нехоженые дебри, покорял воинственные племена и спорил за господство на Аляске, ныне были в состоянии лишь строить мелкие пакости и топтать соседские огороды. Именно такой мелочной травлей выжили лебедевцы три семьи шелиховских посельщиков из Кенайского залива летом 1797 г. Как сообщает Баранов, они делали поселенцам "разные препятствия в обзаведениях и в опытах посевов и огородных овощах, мешали всяким бесчестным образом, мяли растимое и пакостили, наконец, ещё от речки, коя была тут под ними, отрезали, заняв собою". Но то была уже агония. Последний удар лебедевцам нанесли индейцы.
Лишившись выхода в Чугацкий залив и не имея подвоза товаров из Охотска, лебедевцы, похоже, начали пополнять свои запасы пушнины обыкновенным грабежом окрестных кенайских стойбищ. В итоге в марте-апреле 1798 г. "кинайские народы от жестокостей их збунтовались". Артель Токмакова на Илямне и посёлок в бухте Туюнак были вырезаны поголовно - погибло "21 или ещо чтобы не более из богословской компании", не считая служивших у них туземцев. Степан Зайков оказался осаждён в Николаевской крепости. Индейцы готовились уже поджечь укрепления, когда вдруг, в самый последний момент, удивительно вовремя явился на выручку шелиховец Василий Малахов с хорошо вооружённым отрядом. Спасённый Зайков тотчас объявил о своём намерении выйти с партией в Охотск, уступив гавань и заселение своему спасителю. На редкость своевременный приход Малахова и поспешная передача ему Зайковым крепости выглядят слишком счастливым совпадением, чтобы быть просто случайностью. Стоит учесть и то, что Баранов ожидал ухода Зайкова с нескрываемым нетерпением. Он вполне мог решить "поторопить" партию Зайкова с помощью враждебных ему кенайцев, возложив эту задачу на Василия Малахова.*(4)
Зайков и с ним 13 человек покинули Кенайский залив в мае 1798 г. Его "Иоанн Богослов", отремонтированный с помощью шелиховцев, оказался единственным лебедевским судном, вернувшимся из Америки в Охотск. "Св. Георгий" по своей ветхости был брошен Коноваловым в Нижне-Камчатске. Из более, чем 200 промышленных в Россию вернулось не более 80. Супруга главы компании, Анна Лебедева-Ласточкина, сообщала, что в Америке погибло 150 её работных людей.
После ухода лебедевцев Баранову досталось нелёгкое наследство - в стране кенайцев полыхала война. Поражение лебедевцев и гибель части из них не могло не затронуть тех индейцев, что были связаны с ними родством и торговлей и выступали на их стороне в боях. Неизбежно должно было произойти столкновение их с группами "шелиховской ориентации". Война, усугублённая кровной местью, долго не утихала. Баранов и Малахов расценивали действия бывших лебедевских союзников, как "бунт". Фёдору Острогину и Василию Малахову приходилось нелегко. Трижды "открывался заговор на истребление во всех тамо в занятиях обитающих русских наших с кадьякцами во услугах находящихся". Под угрозой оказались занятые шелиховцами лебедевские поселения. Волнения продолжались и в 1799 г. одним из предводителей враждебных кенайцев был тойон из селения близ Александровской крепости, которое русские называли Иванушкиным жилом. Собрав воинов из окрестных стойбищ, этот вождь намеревался разгромить русское заселение и уже назначил дату общего нападения на форт - 29 июня 1799 г. Крепость спасла случайность: "В самой тот день поутру приказал Малахов очистить старые заряды выстрелами их тяжкой и лехкой артилерии в честь высочайшаго тезоимянитства его императорскаго величества. И тогда услышали (кенайцы) пушечные и ружейные выстрелы (и) сочли, что Малахов узнал их намерение, а потому и оставили (его) до удобнаго времени". Тотчас вслед за тем дружественно расположенный индеец раскрыл русским тайну заговора. Призвав к себе мятежного вождя, Малахов допросил его, добился признания и выдачи имён сообщников, после чего заковал пленника в кандалы и выслал его на Кадьяк. Вожди, не участвовавшие в заговоре, радовались падению влиятельного соперника и даже просили русских "отделить его навсегда от места пребываний".