— К кому? — спрашиваю я и тут же жалею о своем любопытстве. И не потому, что начинается долгий и путаный расекзз о знакомых, прекрасных людях, замечательных хозяевах, работящих и добрых, это они и пригласили нас. Причина в том, что день теперь будет тянуться еще дольше — каждая минута станет минутой
ожидания.
Мы отправляемся в гости только после обеда.
— Забыла сказать тебе, — уже по дороге к пригласившим нас прекрасным людям спокойным голосом говорит тетушка, — к ним приехала внучка. Кажется, она твоих лет, хотя, возможно, я и ошибаюсь.
Пытаюсь воспринять это известие так же спокойно, как о нем было сообщено, и не могу. Начинаю представлять эту самую внучку, и в голове вертится черт знает что.
Нас принимают (громко сказано) — встречают во дворе. Сажают за стол, сбитый из крепких, выскобленных, как корабельная палуба, досок. Начинается чаепитие. Вместе с кипятком из самовара льется бесконечный поток разговоров. Тетка сетует на запоздалое цветение кустов, на погоду, при этом не забывает сообщить, что меня надо усиленно кормить. Хозяин, дядя Миша, степенно кивает, отхлебывая обжигающий нёбо чай, а хозяйка издает печальные вздохи. Я внимательно изучаю струящийся из чашки пар. Струйки его колышутся и завиваются словно февральская поземка. Внучки нет. Может быть, тетушка придумала эту самую внучку. Просто так, чтобы мне было чем занять свою фантазию и чтобы я мог слушать сельскохозяйственные и метеорологические беседы стариков. Но зачем? Старики, в общем–то, не вредные, не пристают с идиотскими вопросами о школьной программе и о планах на будущее.
Неожиданно хозяйка, отряхнув с груди невидимую пыль, извещает о главной беде нынешнего года. Оказывается, все дело в тле. На огороды накинулась тля.
Тля. Тля. Это слово чем–то привлекает, оно мне даже нравится, хотя само злостное насекомое я еще не видел. Интересно — существо, носящее это имя, не видел, а слово знаю.
У входа в сарай висят старые брюки п куртка. Они принадлежат дяде Мише, я знаю это точно, потому что они хранят форму хозяина.
«Тля в зелененьком кафтане». Откуда эти слова? Я уже не слушаю разговоры стариков — развлекаюсь с крошечным уродцем «ля» («ля» — это тля, лишенная твердой основы «т»).
Приставляю к ля разные буквы. Получается что–то похожее на песню: «К-ля, м-ля, ф-ля, ш-ля». Маленькие уродцы прыгают, веселятся и распевают на все лады. Молчит только «для». Он слишком много значит.
Внучки нет и нет, мы сидим за столом квартетом. «Ля» скачет по всему алфавиту, как по клавишам рояля.
На крыльце дома появляется невысокая белобрысая девчонка в клетчатом сарафане и блекло–розовой кофте. Подходит к столу и здоровается с тетей Аней. Затем поворачивается ко мне.
— Его зовут Сережей, — кивая в мою сторону, говорит тетушка.
— А меня Катя, — словно отссчзя ка вопрос, четко произносит она и протягивает руку.
Я пожимаю ее маленькую ладонь и опять ничего–не успеваю сказать, потому что за меня это делает тетушка.
— Я рассказывала ему о тебе, он тоже вот…
Но ее непрошеные словоизлияния Катька прерывает самым неожиданным образом:
— Мы пойдем гулять, — заявляет сна. В ее голосе мне слышится не столько вопрос, сколько утверждение.
Наши родственники соглашаются. Мы с Катькой сразу же становимся союзниками и стремглав бросаемся прочь.
НЕ СТРАШНЫЙ УЖАС
После той первой прогулки моя дачная жизнь меняется. Конечно, она остается дачной, но исчезает скука.
Уроки я делаю до обеда, потому что знаю — после еды пойдем с Катькой в лес. Доберемся до большой лесной дороги, которую все местные, как утверждает Катька, называют Петровской. Катька обязательно найдет очередной обломок старого кирпича, припорошенного рыхлой плесенью мха, и будет уверять, «что он попал сюда еще во времена Петра Первого. Она присядет, выковырнет из земли рыжий комочек спекшейся глины, вскинет голову и торопливо выпалит:
— Это еще одно подтверждение того, что дорога сделана в те годы. Не веришь? Но это же старинный кирпич, посмотри.
Я смотрю и согласно киваю, хотя никаких отпечатков времени не вижу. Словно понимая это, она продол–жа ет:
— Ты ведь видел мосты, видел, какие они ужасно большие, какие там ужасно гигантские бревна…
Я улыбаюсь и согласно киваю. Это ее успокаивает.
В первую же нашу прогулку Катька рассказала мне об ужасно старых мостах и ужасно больших бревнах.
Привела меня к ним, но ничего ужасного я не заметил. А вскоре привык к тому, что все необычное Катька называла ужасным. Были ужасно высокие и желтые сосны, ужасно голубое небо, до ужаса темная вода в реч;:е и холоднаяп роднике.