Они были не нежны.
Они были словно животные и именно это мне и было нужно. Чтобы чувствовать себя не хрупкой фарфоровой куклой, а дикой кошкой, которую взяли в стаю два сильных хищника. Они заставляли меня чувствовать каждую клетку своего тела, каждое нервное окончание, выжигая память о чужих прикосновениях огнём своих губ, рук, тел.
И когда я, запрокинув голову, закричала, цепляясь за Кая в порыве сладкого безумия, а тело Элиана врезалось в мои бёдра, я знала — они правы.
Я не железная. Я — живая. Горючая. И вся принадлежу им. И этому настоящему. А прошлое… пусть горит в аду.
Его пепел не имеет над нами власти.
39. Семья.
Тишина в библиотеке была оглушительной после бури. Мы лежали втроём на разбросанных подушках, тела сплетены, дыхание выравнивалось. Воздух был густым и сладким от запаха кожи, пота и чего-то ещё — сырой, животной близости, которая сожгла последние остатки напряжения.
Именно в этот момент тишину разорвал резкий, тревожный сигнал моего личного коммуникатора. Не общий оповещатель, а канал экстренной связи, известный лишь горстке людей.
Я резко поднялась, сердце снова заколотилось, но теперь — не от страсти, а от предчувствия беды. Кай и Элиан мгновенно пришли в состояние боевой готовности, их тела напряглись.
На экране возникло бледное, искажённое горем лицо врача Авроры.
— Рея… СветРея… — её голос срывался. — Это… это отец. Верховный Отец. На него совершено покушение.
Ледяная волна прокатилась по моей спине. Кай выругался сквозь зубы.
— Жив? — одним словом спросила я, сжимая кулаки так, что ногти впились в ладони.
— Да, но… в критическом состоянии. Имплантированный нейро-яд. Очень изощрённый. И… — она замолчала, её глаза наполнились ужасом. — И следы ведут к… к нашим гостям. К Зарине и её мужьям. В их вещах нашли остатки контейнера…
Дверь грубо распахнулась.
На пороге стояла Зарина, бледная как смерть, а за её спиной — мрачные лица Рейнхарда и Торнвальда. Они всё слышали.
— Это ложь! — выдохнула Зарина, её голос дрожал. — Мы не делали этого! Нас подставили!
Кай уже был на ногах, его бластер направлен на Рейнхарда. Элиан блокировал выход.
— Объяснитесь. Быстро, иначе…— прорычал Кай. В его глазах бушевала буря — ярость и холодная решимость.
Рейнхард не дрогнул, его взгляд был устремлён на меня.
— Это провокация Империи. Они знали, что мы здесь. Они хотят разжечь войну окончательно, уничтожив Верховного Отца и обвинив в этом беглецов. Раскол внутри Арм Гелиоса будет неизбежен.
Торнвальд, обычно молчаливый, заговорил резко и быстро:
— Яд… он имперский, седьмого поколения. Но контейнер… да, он наш. Его украли у нас две недели назад во время стычки на Поясе. Они всё подстроили.
В голове у меня всё мгновенно сложилось в единую, ужасающую картину. Это был не просто акт мести. Это был мастерски спланированный ход, чтобы стравить две враждующие стороны накануне возможного мира.
Я подошла к Зарине, игнорируя нацеленный бластер Кая. Посмотрела ей прямо в глаза.
— Клянёшься? Клянёшься всем, что для тебя дорого? Их жизнями? — я кивнула на её мужей.
Слёзы текли по её щекам, но она не отводила взгляд.
— Клянусь, Свет. Мы не виноваты…, - она взяла мою ладонь в свою и сжала. - Поверь мне. И я ощутила… все. Все эмоции, мысли и желания Зарины были передо мной как на ладони.
Я обернулась к Каю и Элиану.
— Я верю им.
— Это безрассудство! — взорвался Кай. — Они имперские агенты!
— Бывшие! — парировала я. — И сейчас они — такие же жертвы этой игры, как и мы! Империя хочет войны? Хочет раскола? Значит, мы дадим им то, чего они не ожидают. Не раскол, но единство.
Все смотрели на меня, не понимая. И тут Элиан посмотрел на меня.
— Любимая, — я повернулась к нему. — Ты можешь проанализировать яд? Найти антидот? И, что важнее, — доказать его имперское происхождение?
Я кивнула. Рея занималась подобным и наш ум уже работал на пределе.
— Да. Но нужно время. Которого, возможно, у нас нет.
— У Великого Отца есть время, — сказал твёрдо Кай. — Его системы жизнеобеспечения лучшие в галактике. Он будет жив, пока мы действуем.
Я кивнула и посмотрела на Рейнхарда.
— Вы знаете протоколы Имперской безопасности. Как они действуют после успешной операции?
— Они ждут подтверждения. И… уходят на глубинное молчание. На двадцать четыре часа, — ответил он.
— Значит, у нас есть двадцать четыре часа, чтобы совершить невозможное, — заключила я. — Мы должны найти не только антидот, но и доказательства. И мы сделаем это все вместе.