— Будто не знаешь? — сказала Сильви.
— Я очень мало что знаю про здешние дела, — сказал он с улыбкой, однако не совсем в шутку.
— Он поехал на твоей машине встречать мисс Мин.
А Роб и забыл. Кейт Таррингтон спросила его в конце дня, нельзя ли, чтоб Грейнджер отвез ее на станцию, за шесть миль отсюда, встретить поезд из Роли (она позвонила Мин о случившемся, и, как ни странно, Мин решила приехать). Роб улыбнулся Сильви. — Наверное, отдохнуть захотела. (Когда школа закрылась на лето, Мин поступила на работу в библиотеку, в отдел генеалогии.)
Сильви тоже улыбнулась. — Отдохнуть, как же! Она готова шею свернуть, только б на тебя лишний раз полюбоваться.
— Тогда я замру, чтоб облегчить ей это дело.
Сильви рассмеялась, но сказала: — Если у тебя есть мозги в голове, беги отсюда бегом. Она еще тебя подцепит.
— Меня уже подцепили, — сказал Роб.
Сильви подумала. — Это мисс Рейчел, что ли?
Роб вгляделся ей в лицо, нет, никаких признаков насмешки. — Да, — сказал он.
Сильви взяла влажную тряпку и еще раз протерла край раковины. Сквозь эмалевую краску местами проступала ржавчина — все ее работа. Она осторожно расправила тряпку, повесила сушиться и сказала: — И чем это она тебя держит? — Лицо ее, несмотря на крайнюю усталость, по-прежнему оставалось непроницаемым.
Большую часть из того, что знал Роб о своем тело — о его мужании и возможностях, — он узнал от Сильви. Купанье в ванне, мокрая ладонь, веселый смех; обрывки сведений, которые она сообщала ему, как только Рина и Ева выходили за дверь, о своих ухажерах, о заглянувшем на огонек приятеле, который провел с ней всю предыдущую ночь, так, что она вконец умаялась. Вайсларс Харгров — Роб даже вспомнил его имя: низенький темный человечек, который, поджидая Сильви, вечно торчал у черного крыльца, — лет пятнадцать назад это было. Потом он исчез, как все ее ухажеры. Его выпускной вечер — ночь, мягкая постель Сильви, золотая рыбка Монетка в аквариуме, темнота, насыщенная опасностями, темная Флора над ним… Все так, но вот сегодня Роб не мог понять, что кроется за ее вопросом — благожелательное любопытство, попытка пошутить с усталости или поиск оружия, которое можно будет использовать против него? Он подумал и решил подковырнуть ее. — Причинным местом, — сказал он. — Понимаешь или объяснить?
Не вникнув в его слова, Сильви кивнула, когда же до нее дошло, она опустилась на табуретку у раковины и застыла. Роб допил молоко, вытер рот, а она все смотрела на него и думала о чем-то. Затем, встретившись с ним взглядом, спросила: — Это кто ж тебя научил?
— Ты про что?
— Что Рейчел…
— Кто чему меня научил?
Сильви сказала: — Гадости говорить. Я тебя этому не учила.
Роб сказал: — Извини меня!
Она прямо посмотрела ему в глаза. — Поздно.
Он подождал немного, потом огляделся по сторонам. — Торт еще остался?
— Сам доставай, — сказала она. — Только что ведь говорил, что я много работы провернула.
Роб сделал еще один заход. — Ну, пожалуйста, Сильви! Я умираю от усталости.
— А я уж померла, — сказала она. — Сиди и жди, пока твой негр привезет сюда Минни; пусть они вдвоем тебе прислуживают.
Ева спросила: — Что-нибудь произошло?
Оба обернулись. Она стояла в дверях, держась одной рукой за косяк.
Роб ответил: — Нет, мама. Просто решили передохнуть. Присоединяйся к нам. Здесь прохладнее.
Она быстро вошла в кухню и села.
Сильви встала. — Мисс Ева, есть хочешь?
Ева подумала. — Пожалуй, да.
Сильви занялась ее ужином — достала чистую синюю тарелку, Евину любимую, положила на нее куриную грудку, половину большого помидора, холодный картофельный салат, достала из духовки еще теплые булочки, разрезала их пополам и намазала маслом.
Прежде чем она успела поставить тарелку перед его матерью, Роб спросил: — Как ты? Будешь держаться?
Она подумала. — Когда?
Он решился: — Сейчас и в будущем?
— Похороны завтра в три — мы договорились насчет этого уже после того, как ты с веранды ушел. Думаю, что на это время меня вполне хватит. Ну а дальше… — Она замолчала и повернулась к Сильви. — Дальше посмотрим, верно, Сильви?
Сильви сказала: — А что еще делать. Чего тебе палить?
— Молоко у нас есть?
— Целое ведро.
— Налей мне стакан, пожалуйста.
Сильви подошла к леднику, налила в стакан густого молока и поставила его на стол перед Евой рядом с полной тарелкой. Ева поблагодарила ее и сказала: — Ты ведь не уйдешь домой?
— Я ж обещала, не беспокойся, — ответила Сильви, усаживаясь на табуретку.
Ева подцепила на вилку листик салата, с трудом проглотила и, обратись к Робу, сказала: — Если ты обо мне волновался, можешь успокоиться. Я просто устала. Умереть я не умру, не сомневайся. — Она пригубила молоко. — А вот как жить буду, то есть что буду делать, этого я тебе сказать не могу.
— Приезжай в Ричмонд, — сказал Роб и дотронулся до ее холодной руки, — приезжай к нам с Рейчел.
Ева помолчала. — Может, и приеду, — сказала она.
— Поехали вместе в воскресенье. Зачем тебе оставаться здесь? Рина и Сильви покараулят крепость, пока ты переведешь дух — правда, Сильви?
— Конечно. И Рину с собой забери. Я здесь одна управлюсь.
Ева внимательно посмотрела на него. — Не торопи меня, — сказала она. — Здесь я могу дышать — пока что, по крайней мере, могла. А в другом месте, глядишь, и задохнусь.
— Там буду я, — сказал Роб.
— Я считала, что ты в любом случае вернешься сюда.
— О нет, — ответил Роб. — Кто это тебе сказал?
— Папа, прошлым летом. После того как вы с Рейчел уехали, он сообщил мне, что ты выразил желание получить старый кендаловский дом, и он тогда же решил оставить его тебе.
— Не совсем так, — сказал Роб, — это была его затея.
— Но ты ведь обещал ему, — сказала она.
Он забыл о своем обещании, забыл, что солгал тогда, чтобы успокоить старика. Неужели мать знает? — Что обещал? — спросил он.
Она все знала. — Переехать туда, привести дом в порядок и взять на себя заботу обо мне.
Впервые с детства Роб ощутил леденящий страх (он не был трусом и давно уже не ставил этого себе в заслугу — не трус так не трус, что тут особенного!). «Вот оно! Дождался!» — подумал он.
Не успел он еще собраться с мыслями, не успел решить, — нужно ли ему еще внимание матери, не опоздала ли она с этим? — как вмешалась Сильви. — Помогай ему бог! — пробормотала она себе под нос, но получилось, будто сказала во весь голос.
Ева посмотрела ему в глаза и вдруг расхохоталась.
Сильви за ней — тоном выше.
Робу удалось состроить улыбку, но она получилась бледная и натянутая.
Ева прожевала кусочек булочки, проглотила и, все еще улыбаясь, спросила: — А чем уж так хорош Ричмонд?
Ему захотелось ударить ее. Горячее желание причинить боль поднялось откуда-то из глубины. Он попытался охладить его, но не справился с собой и выпалил: — Главным образом тем, что тебя там нет.
Евина улыбка стала шире, обозначилась резче. Она на глазах стремительно молодела — такой он помнил ее с самого раннего детства, когда она порой в растерянности склонялась над ним, у него ища ответа и помощи. Но сказала она: — Это правда, меня там нет. И никогда не будет, так что можешь спать спокойно.
Сильви дважды прищелкнула языком. — Срам какой! — сказала она неизвестно в чей адрес, понимая, что обоим наплевать.
Роб сказал: — Извини! День такой трудный. Я ужасно устал, мне не до разговоров.
Ева сказала: — Некоторые десятилетиями устают, однако язык не распускают, — все еще с улыбкой на лице.
Тогда улыбнулся и он. — Я воспитываю в себе это качество. Вот этим и хорош Ричмонд — я кое-чему учусь там.
— Например? — сказала Ева.
— Нисколько с детства не изменился, — сказала Сильви, — такой же дурак.
Роб сказал: — Тому, чему меня не научили в детстве. Любить свою жену, надеяться, что у меня будут дети. Тому, что…
Лицо Евы потемнело и нахмурилось. Она положила руку ему на запястье. — Может, прекратим? — Она даже побледнела от негодования.
Сильви спросила: — Чего прекратим?
Роб молча ждал.
Евин гнев ушел в слова. Она сидела потерянная, пристыженная, чувствуя, что надо объясниться, и не зная, как начать. — Я хотела сказать, что устала. Устала больше, чем думала. Знаешь, Сильви, ровно двадцать лет я живу уставшая.