Но мне ли бояться заключения, самого изощренного? И для Сибруса я там что-нибудь придумаю, чтобы обойти любой риск. Нельзя подставлять старика под очередной удар, он может и не вынести. У каждого свой предел терпения. Я слегка коснулся ладонью руки Сибруса. И он понял. Навоз-дерьмо там не наши, чего бояться? Своей собственной Армении мы пока не обрели. Самое то место, чтобы разобраться, где и как они лицемерят.
- Элитарная тюрьма, - хмуро сказал он, - Ссылка для пока нужных... Ну что ж... Но у меня условие, - дом я законсервирую. Чтобы ваши диверсанты с неба не намусорили. Только-только мы порядок навели.
Вот и хорошо. Хоть какое-то продвижение наметилось. И я снова повеселел. И больше не хотелось обижать Аватару с Андрием. О чем сразу сообщил Дмитрию:
- Что, брат, примем приглашение? Законы гостеприимства еще действуют...
Поручик только рукой махнул. Тоже правильно: о чем говорить, если и одежонка его в самый раз подходит к случаю...
К вечеру мы были готовы. Даже успели насладиться ужином из продуктов, присланных Хранителями. Кертис с Илоной согласились на Чуйск сразу, Ламус после недолгих колебаний.
Мы подошли к предложенному вертоплану в разгар сумерек. "Диверсанты" осваивали нашу, то есть угнанную нами машину. На приглашающий жест довольного Аватары Сибрус улыбнулся. И обернулся к дому. Дальнейшее привело в изумление даже Аватару. Легкий хлопок ладонями, - и убежище Сибруса на наших глазах исчезло, открыв свободный вид на березовую рощу.
- Знай наших! - победно сказал Дмитрий, - За нами родина, враг не пройдет!
Погодные чары развеялись, резко похолодало. Ламус, заняв место в вертоплане, попросил:
- А что, если нам тоже по одной такой бабайке?
И указал на наряд Карамазова.
Мы прибыли в Чуйск под утро. Всю дорогу нам светили обычные звезды. Земля под нами сверкала веселыми ночными огнями. Народ жил и действовал в соответствии с предназначением. Никто из них и не подозревал о нависшей над территорией Герме Ориона. Но если и узнают, что изменится?
Первым делом нас переодели. Не в бабаечки-телогреечки, а во вполне приличные спортивного типа костюмчики. На рукавах - опознавательные знаки Розы Мира, на груди - нашивки с именем.
Вторым делом нас накормили. Тихоокеанские крабы, осетр... Овощи, фрукты. Очень прилично. Отец от крабов отказался. Над столами - кисейная завеса электронной музыки, наподобие той, что наслаждается народ в подмузейном комплексе развлечений Мемфиса. Живых композиторов Цеху не хватало.
В Замке Забвения царила роскошь. Ковры, позолота, оригинальные скульптуры и картины... Ни казематов, ни бараков. Каждому - отдельный номер, индивидуальное обслуживание.
Не понравилось одному Карамазову.
- Да тут гостей негде принять! Шагу без наблюдения не сделать!
Но пил-ел он за троих. И сразу потребовал водки. Просьбу удовлетворили. Он пил чайными чашками, но не пьянел. Клозет ему, как прототипу, не должен быть нужен. Можно бы проследить, да неудобно. И я ломал голову над загадкой, - куда девается все то, что он выпивает и съедает?
Ламуса заботила иная проблема.
- Какой нам срок определят? Вы же не прогнетесь, как я понял. Думаю, не меньше червонца, и с лишением прав. У них богатый исторический опыт.
Столовую нам предусмотрели небольшую, на два стола. На стене громадный стереовизор, я таких еще не видел. Программы делались ребятами из Чуйска. Выхода в мир не было. Но Тарантул присутствовал.
Выявил его опять же Дмитрий. Опорожнив несколько чайных чашек, он вспомнил что-то своё, прослезился, и, чтобы снять стресс, метнул чашку прямо в стереовизор. Тот хитрым образом увернулся, сократив объем. И тут же раздался хриплый голос, имитирующий баритон Карамазова:
- Не балуй, сатана!
Так отреагировал Тарантул. Я сделал сразу три открытия. Тарантул здесь есть. Следовательно, имеется информационный выход в большой мир. И, - полиморфизм сохраняется. А Тарантул каким-то образом использует его в своих интересах. В любой момент метаморфозы могут достигнуть критической планки. Следовательно, Замок Забвения не обеспечивает абсолютной изоляции. С Тарантулом, уверен, близкий контакт восстановим. Вопрос: куда и зачем бежать? Наверное, наш случай из тех, в которых процесс важнее результата.