Так, Карамазов пошел в ученики к прорицателю и ударился в шаманство. Самое, конечно, время, пока нас никто не ищет. Но кто поручится, что будет через полчаса, который мы потратим на звездочётовский ритуал? И это называется "перекусить"? Дмитрий становится "себе на уме"?
- Сейчас мы увидим, что нас ждет в конце пути. Мне нужен ассистент. В нашем случае самый подходящий, - ты, великий царь.
Великий царь после встречи с прорицателем изменился. И не возмутился ролью ассистента при поручике. Дмитрий сделал на его ладони зеленую кляксу, поворожил над ней своей рукой. И заговорил с цыганской интонацией. Уж это он знал и умел.
- Вдыхайте! Смотрите и вдыхайте! И думайте о том, что увидите в волшебных днях и ночах Багдада. Багдадские ночи и дни! Они ждут вас...
Капля растекалась по ладони царя, обретая новые очертания. Смешной, как одеяние прорицателя, ритуал увлек и меня. От жаровни поднялся голубоватый дымок, клякса расширилась, заполнив все пространство кругом. Она стала как бы призмой, через которую я смотрел. Возможно, то была магия царской руки... Но Саргон сам утонул в волшебстве ритуала.
- Вижу! - шепотом сказал он, - Вижу Врата Энлиля...
Я тоже увидел. Те самые Врата Иштар, за которыми я во сне зарыл клад-ларец. Но теперь за Вратами возвышалась многоступенчатая башня, дорога через которую уводила в глубокое подземелье. Ларец ожидал меня где-то там.
Голос Саргона развеял видение.
- Нет! Нельзя! Вход опечатан и запретен!
Лицо Саргона покрыл крупный пот, дышал он тяжело и прерывисто.
Так! Саргон видел что-то свое. Он возвращается, то есть идет вперед, к стране своего времени. И его запрет, скорее всего, относится к нам. Это нам вход воспрещен, а не ему. Для царя в его царстве нет запретных путей. Но, похоже, нам придется погрузиться в развалины его мира. Врата Энлиля и Врата Иштар, - не одно и то же. Но могут привести к одной цели. И клад мой окажется и кладом царя. Шрам мой застонал, указывая на близость верного ответа.
Я повернулся к Сибрусу. Сибрус смотрел на Саргона взглядом ученого, исследующего реакции мушки-дрозофилы. Отец мой имел иммунитет на всё. Но я почему-то боялся предстоящего. Но отцы и должны быть мудрее сыновей. Сын Сины был умелым врачом. Но обрел мудрость, когда стал отцом Али. Я знаю о нем не из учебников Розы Мира или Космоколледжа. Все тот же чемодан Хранителей? Я вдыхаю угасающий аромат магии. И проговариваю то, что вспоминаю.
"Состояние нашей души в этом мире... Она несовершенна, испытывает боль от того, что лишена совершенства чистого умозрения, в то же время по своей природе и по тому совершенству, которым она уже владеет, она ищет наслаждения. Но пока она находится в теле, она отвлечена от восприятия истинного наслаждения и страдания и обретет его, когда отделится от тела".
Я сделал паузу, перелистывая невидимые страницы. И слышу комментарий Саргона:
- Понятно. Там, куда мы возвращаемся, никто из благонравных не боялся смерти. А мудрейшие жаждали ее с нетерпением...
Его слова не смогли отвлечь меня. И я продолжал.
"Те существа, которые с самого начала созданы совершенными и являются чистым разумом, не подобны нам, ибо мы всегда нуждаемся в посторонних вещах, тяготеем к низменным вещам и привязаны к ним, а они (высшие существа) обращены к своему собственному умопостигаемому совершенству. Созерцая совершенство и великолепие Необходимосущего, отражаемое в зеркале их субстанции, они обладают высшим наслаждением и счастьем. Их счастье в том, что они созерцают Необходимосущее, увеличивает их наслаждение то, что они созерцают свое собственное совершенство. Они привязаны лишь к небесным наслаждениям и небесному счастью, потому что они никогда не отворачивают свои взоры от высшего к низшему, ибо посвятили себя созерцанию возвышенного, то есть высочайшего великолепия, и восприятию высшего блаженства. Там не бывает горестей, ибо причиной наших горестей является либо чуждое нам занятие, либо болезнь органов, либо негодность органов".
- Ты говоришь о вершинах Рая... Обитающие там видят Лик Творца... Но нам недоступны и подножия вершин. Ибо наши зеркала не отражают ничего приличного. Как переменчива судьба! Бродить в поисках потерянного трона и страшиться дуновения звездных ветров...
Сибрус плеснул на угольки водой из стакана, завершив магический сеанс Карамазова и Илоны. И сказал расстроенному Саргону:
- Истинному Царю нечего бояться. Ты ближе других к блаженству... Судьбе твоей позавидует любой. Сын мой говорил словами Авиценны, а ты их принял как свои. Что означает: зеркало твоего Я не так уж замутнено.