- Но ведь Одиссей твой друг? - спросил я.
- Одиссей? - Дмитрий резко повернулся ко мне; глаза его засверкали прежним безрассудством. Но алкоголя под рукой не было, и он быстро успокоился, - Какой он мне друг... Нас объединила отдаленность от пенатов. Я не могу сказать, откуда он взялся и куда пропал. Да, я был неправ, когда привел его к тебе. Признаю. Рядом с ним всегда искушения великие. Но, видимо, на то высший расклад. Одиссей гуляет, потому что домой не хочет. И Пенелопу видеть не желает. Я в их семейные дела не вдавался, не по мне... Да и царьком работать не всегда и не всякому в удовольствие.
- А ты сам? Домой не хочешь? Вместо заповедной зоны...
- Сложно... Больше нет, чем да. Ну кто меня там ждет? То есть кому я там нужен? И еще, - второй папа так исказил реальность, что она стала сплошь психодрамой. Собрал вокруг меня жадных цыган, ненормальных баб, бродяг и пропойц... Болтуном сделал... Невесело там, всё на надрыве... А в первую реальность, за рамки книжной обложки, не получается. Пробовал уже... Туда бы - да! Там лучше, чем у вас тут. Порядок, спокойствие. Император царствует, городовые на своих местах. Революциями-метаморфозами еще и не пахнет даже...
К Дмитрию возвращалась многословность, определенная странным замыслом "второго папы". Он на секунду замолчал, и паузой воспользовалась Илона.
- Багдад.., - мечтательно протянула она, будто и не хотела остаться в Замке Забвения, - Там, внизу, уже Аравия? Да? Я уже не помню, была я там или нет...
Тут внутри у нее опять что-то неслышно переключилось. И она заговорила как комментатор новостей, впервые пролетающий над незнакомыми местами. Торопясь, проглатывая окончания слов, выбирая короткие фразы.
- Барханы, барханы... Песчаные гряды в сотни километров. И высотой в сотни метров. Где кончается песок, начинается дробленый камень. Змеи, пауки... И все - ядовитые. Испепеляющий зной и безводье. Начиненные песком и пылью смерчи. Пространство, лишенное жизни...
А ведь что-то внутри нее панически боится Аравии, понял я. И оно никак не желает туда. А Багдад - это нормально. Египет и Месопотамия - две опоры Цеха Гора. Где Цех стоит крепко, - там и ей хорошо.
Аравия - меж ногами гиганта. Песка там, конечно, достаточно. Но по побережью - индустриально-курортный пояс, средоточие развлекательных комплексов. Там затеряться, при содействии Тарантула, проще некуда. А мы летим в почти столичный Багдад, насыщенный пройдохами, шпионами, одиссеями...
Багдад, правда, родина Саргона. И не волнуется ведь экс-царь, дремлет в полном спокойствии. Я бросил взгляд в иллюминатор. Мы только что миновали нелюбимую Илоной Аравию. Илона тотчас обрела безмятежность. Самолет сменил курс, направляясь точно к цели. Но аравийский север на прощание зацепил нас. От уходящей назад песчаной зоны в нашу сторону протянулся громадный песчаный смерч. Даже с высоты в несколько километров он внушал уважение. Мне вдруг показалось, что внутри скрученного песчаного столба сверкнул ненавистью налитый кровью торжествующий глаз. Глаз неземной, нечеловеческий... Мираж? Но откуда?
Я даже вздрогнул и оглянулся: не заметил ли кто моей слабости. Заметил один, - Сибрус. И, похоже, он увидел на земле то же, что и я.
- Интересно, как там с нашествием? - тихонько спросил я.
- Не слышно... Вселяются, видимо, - ответил так же тихо Сибрус.
Мы оба понимали, что демоны Антареса обживают Землю. И планету ждет кое-что пострашнее фокусов полиморфизма. Проснулся Саргон и внимательно, по-хозяйски, принялся оглядывать ухоженные поля и сады между Тигром и Евфратом. Многоцветные прямоугольники, разделенные синими ниточками каналов. Гордость Цеха Гора, - плотины, оазисы, компактные сельские поселения... Цех сохранил несколько песчаных и каменистых зон, достаточно обширных, чтобы контрастно выделить вклад жрецов Гора-Сфинкса в общечеловеческое дело. Вон, сохранили даже участок гипсовой пустыни. Отсвечивает такой белизной, что смотреть трудно. Моют они ее, что-ли...
Двуречье и Междуречье... Помню, это разные районы. Какой из них где? То есть южнее или севернее? Спросить Саргона? Но он обрел столь царственный облик, что я не решился беспокоить по пустякам. И зачем мне это бесполезное знание?
Нас вдруг так основательно тряхнуло, что я невольно вцепился в подлокотники. С чего бы? Атмосфера в норме. Аппарат под двойным контролем: собственная система управления плюс Тарантул... Для беспокойства никаких причин, но мне все больше становилось не по себе. В сетчатке глаз продолжало гореть красное око ненависти.