Карамазов хрипло рассмеялся:
- Слышали-с. Легенды, сказки... Всему верить, - и закусить будет некогда. Потоп - это море. А в море - соль. Куда она делась?
Саргон ответил серьезно, как учитель ученику.
- Соль уходила с этой территории пять тысяч лет. И прежде, чем расцвело мое царство, тут была пустыня. Как сейчас. Недостает только голодных львов...
- Почему это недостает? - крайне озабоченно спросил Ламус.
Детектив смотрел в сторону холма Телли. Я повернулся кругом. Да, действительно... Лев стоит всего в двух десятках метров, помахивая хвостом. И явно не от избытка дружелюбия: глаза горят желтым голодным огнем. А стоит, подумал я, потому, что еще не выбрал блюдо. И на самом деле, кто из нас более упитанный? Я решил порекомендовать ему Карамазова, - прототип не очень съедобен, и надолго отобьет коту аппетит.
Но первым среагировал Саргон: уверенным шагом он направился ко льву. Тот, оторопев от такой наглости, присел на задние лапы и зашевелил усами. Приблизившись вплотную, Саргон возложил правую руку ему на голову. Именно возложил! И именно так понял это действие лев. Ярость в его глазах угасла, и он даже попытался мурлыкнуть. Затем, совсем по-человечески вздохнув, лев поднялся и медленно зашагал обратно, к холму. И там исчез: то ли за ним, то ли в нем... Точно не определить, жаркое марево накрывало холм плотной колышущейся пеленой.
Саргон вернулся с таким видом, словно занимался укрощением львов ежедневно.
2.
Миры Шаданакара
Метаморфозы глобальные, превращения локальные... То ли по чудесам живем, то ли по законам физики. Природный мир словно из пластилина слеплен, но технику из него люди делают крепкую и твердую. Я постучал кулаком по фюзеляжу, он отозвался гулко, протяжно, надежно. Вот, ведь не рассыпался при такой дикой посадке. И не превратился самолет в ту же подводную лодку. Не утонул в песчаном море.
А пассажиров сморило. Все в забытьи, даже Илона. Карамазов в сторонке, рядом с надломленной стойкой шасси, спиной к рваной резине, с книгой в руках. Вот это истинное чудо: вместо пития чтение. В самолете, не исключено, библиотечный чемоданчик Ламуса. Поколебавшись, я устроился рядом. Все равно раньше ночи никуда не двинуться.
- Что читаем? - полюбопытствовал я, уминая для комфорта серый с желтизной песок.
- Поэма Алишера Навои, под названием "Стена Искандара". Рекомендую.
Дмитрий протянул мне томик, прикрыл темными веками глаза и продекламировал:
"Тогда, клубясь, как туча, пыль встает,
Зеркальный затмевая небосвод.
Пыль, омрачающая блеск небес,
Предозначает нам, что мир исчез".
Я прилег поудобнее и спросил:
- Ты это к чему? Бурю ждешь? И зачем тебе Искандар?
Карамазов в возмущении резко повернулся ко мне:
- Искандар - Александр Македонский. Ты где учился, капитан? Искандар - последний разрушитель Вавилона. Это благодаря ему Вавилонскую башню так и не отыскали. И город под холмом он завалил песком. Больше некому.
Он забрал у меня томик Навои и потряс им.
- Вот он был истинно великий царь. И, к вашему сведению, хорошо тут погулял. Не то что мы. В книжке говорится о Чаше. Мистическая вещь была, состояла из двух полушарий. Одну половину взял себе царь Искандар. Вторую, позже, нашел Фархад. О чем говорится в другой поэме. Чаша Джамшида... Из этой, второй половины, сколько ни пей, она остается полной. Мне бы такую...
Воздух, - как плотное горячее одеяло. Песок - твердый кирпич зимней русской печи в январе. Аватара не скоро найдет нас. Еще погуляем по песочку. Рассказ Дмитрия потянул в сон. Говорят, сон - самое свободное творение человека. Расскажи мне свои сны, и я скажу, кто ты... Хороший голос у "гнилой опоры империи", уютный, располагающий к сновидениям. На Востоке снятся восточные сны. А иначе зачем Восток? Люди тут живут чувством, не рассудком. Жили... Они не блуждали в логических лабиринтах, а сразу открывали нужную дверь. Мне бы такой метод жизни. А Дмитрию, - чашу Джамшида. Каждому свое...
Веки мои опустились, отделив от этого мира. И открылся доступ к мирам иным, в яви недоступным, но близким.
Я провалился в знакомый сюжет, еще в юности ставший кошмарным наваждением. Нет, я вошел в него через ту же знакомую дверь, понимая, что здесь не в первый раз, и что придется снова пройти через весь сюжет, до завершающего жуткого кадра.
...Пустынный, безлюдный, каменный город...
Окна без ставней как мертвые глазницы. Черный асфальт начисто выметен и вымыт. Ни соринки под серым тяжелым небом. Угнетающая чистота. Невесомый воздух застыл, он не знает, что бывают ветра и смерчи.