Шрастры... Это он о четырехмерном пространстве, расположенном где-то внутри Земли. Тоннель под Москвой, видимо, продолжают рыть-копать.
Пора...
- Дорогой и драгоценный Андрий, - сказал вдруг Кертис и улыбнулся ему любезно, как брату после долгой разлуки, - И почему я столь долго уверял себя, будто между Цехами какая-то грань пролегла? В твоих шрастрах, как и в подвалах Антареса, хозяйничают потомки вавилонских колдунов и знаменитой Лилит. Привет старушке, если жива. Эти детки, - мне точно известно, - способны воплощаться в любой точке Вселенной, причем в прелестном женском обличии. Не столь прелестном, как Илона, но... Дорогой Андрий, не встречался ли ты с такой прелестницей-демоницей? В обозримом прошлом?
То был крепкий удар. Посвященного, как и Агуару, смутить нельзя. Нечем. Но обнажение первого нутра, - такое лицемеры не любят. Такое должно происходить в кругу своих и по особой причине. И Андрий вынужден был отступить, внутренне отдалиться от Агуары. Ведь в исходе голосования он не был уверен.
Одним противником меньше. Ай да Кертис! Так глубоко знать личные тайны столь высокого иерарха, - сложное дело. А уж выдать их постороннему обществу, - дело опасное.
- Разделение овнов и козлищ.., - в задумчивости негромко сказал Джино, - Процесс пошел...
Так! Молодец! Андрий наконец понял, что его сертификат для меня, - все равно что овес для овцы. Или картина маслом для козлища. Не будет им никакой демократии. А будут им капитан и долгая дорога.
- Агуара! - рассмеялся я, - Спрячь хвост. Как бы Путевой Шар не повредить.
Агуара непроизвольно потянулся руками за спину, чем вызвал смех и Джино, и Илоны. Ее первое веселье после возвращения... У нее тоже право голоса, но они, голоса, мне не понадобятся. Все равно будет так, как пожелает Пустота. То, что в ней. И то, что за ней. За Большим Зеркалом. А я - наполовину там, в Пустоте. О чем и болит так сейчас моя шея. И мои желания, - только наполовину мои. Максимум. А кто тут из нас более прав или менее, - не имеет никакого значения.
Теперь я знаю: вакуум ближе к миру духовному, нежели вся земная цеховая рать с ее храмами и жрецами-иерархами. И геометрия сама по себе более нравственна, чем Джино с его непонятной образованностью. Или тот же капитан Алекс с его путаными устремлениями.
Слова и поступки - всего лишь оболочка желаний. Но действовать предписано, потому будем бороться. Я поднял правую руку и мягко сказал:
- Благодарю всех за участие... Вопрос решен. Мы возвращаемся. Земляне не готовы к межзвездным контактам.
Арета дрогнула всем телом. Есть контакт! Реакция на мои слова всех пятерых была удивительно одинакова: полный ступор. Я отвернулся, чтобы посмотреть, как там Белый Йог. Палуба оказалась пуста, но миниАрета обзавелась новыми парусами. Незримый попутный ветер натянул белые полотнища и радостно скрипел мачтами и прочим сотворенным из Пустоты деревом.
Перископ не работал, - связь с макромиром пропала.
3.
Поля Иару
Дороги в Пустоте - даже не направления. И вовсе не бездорожье или горная тропа, проложенная не человеком. Ассоциаций тут нет и быть не может. Движение в Пустоте, - может есть, а может и нет. Определить, где ты находишься в данный момент, - никак. Во-первых, какой такой момент? А слово "где", - оно вовсе бессмысленно.
И если человек что-то видит на этой пустой дороге, то это не значит, что видимого нет. Но и не значит, что оно обязательно где-то есть. Помнить и соблюдать сразу оба условия для человека невозможно.
"Приходит тот, кого зовут".
Это изречение приписывают Хуфу. Но фараонам принадлежит все, что творится в их время на их земле.
У Ареты есть капитан, но нет экипажа. Есть капитан и пассажиры. Каждый сам по себе. И все - колдуны. Каждый призывает своё... Чей зов сильнее?
Ностальгия по Земле отсутствует. Возможно, Земля была сновидением, общим для всех. Возможно, они всегда принадлежали Пустоте. И существуют лишь в чьем-то сне. Кончится сон, - кончится их дорога.
Илона не расстается со мной. Часто к нам присоединяется Кертис. Остальные предпочитают уединение. Илона украсила рубку гирляндами цветов и шумом тихого морского прибоя. Кертис иногда добавляет к цветам красочные переливы, гуляющие по имитации небосвода. Запахи не получаются. Мы втроем развлекаемся беседами ни о чем. Я беседую еще и с миражом Сибруса, бережно хранимым памятью Ареты. Время от времени пытаюсь отыскать ключ к сейфу. Он может быть чьим-то прикосновением, словом, даже смесью запахов. Задача логически неразрешима. И потому никто из нас троих не счел за реальность видение, вдруг возникшее на экране Перископа.