Болтливый "интерпретатор-ингибитор" утверждает, что человек неисчерпаем. Со стороны, может, так и кажется. А изнутри мне понятно другое: рожденный умереть во всём одноактен, одномоментен. Как ни тянется этот разовый акт, край вот он, ближе локтя.
Последняя демонстрация "великого ингибитора" показала: анализируя себя, я способен осознать всякий раз один только срез собственной жизни, тонкий до крайности и далеко не важнейший. Мое настоящее, где и есть субстанция жизни, - всего лишь лабораторный срез, помещенный на стеклышко под чьим-то микроскопом. Вот только вопрос не дает покоя: на чьем столе этот микроскоп?
Экран показал какое-то лицо. Я не помнил его, но оно явно имеет ко мне прямое отношение.
Действует Путевой Шар. Он с Перископом сочинил заговор и теперь путает паутину вокруг капитана Алекса. Не нужен им капитан. Они сами с усами.
Где они взяли такую отвратную физиономию? Глаза расфокусированы, с сумасшедшинкой. Усики холеной щеточкой с черным жирным блеском. Не иначе как обувной крем применялся. А выражение! Родственное сочувствие, по другому не скажешь. Не привык я к таким родственникам. Да и ни к каким не привык. Неужели он обитает во мне? Если да, надо срочно убирать из себя этот призрак дурдома.
- Назад, в психоизолятор! - приказал я себе и мысленно погрозил в сторону усиков пальцем. Сработало. Вместо физиономии родственной явились полутемные коридоры неведомого подземелья. А знакомый голос, сопровождая кадры, проникновенно зашептал:
- По стенам скользили тени, отброшенные неведомо кем, тут и там висели зеркала, в которых ничто не отражалось.
Опять извлекли из меня отпечаток Рэя Брэдбери. Неужели не найти чего-нибудь более ценного и полезного? А голос я опознал, - то был мой голос, родной до полуузнаваемости.
Странно это всё...
Интерес мой в другом. Загадка пути отстреленной "Дикобразом" капсулы... А в сознании - вещи далекие и даже не существующие. Что это значит? Во мне имеется и то, чего нет? Пока нет? Или и то, чего не будет? Приблизительно как в Великой Пустоте.
Только помыслил о "Дикобразе" - экран показал его. Древний, почти ископаемый патрульщик. Я мог бы, - и хотел, - включить Илону в экипаж "Тайфуна". Но она так упряма...
Назван патрульщик хорошо, точно: этакий сплющенный, деформированный шар, в щетине катапультных труб и стволов ядерных пушек. Сторожевых и патрульных кораблей постоянно не хватает, вот и сохраняются подобные реликты. Тюрьма, не корабль! Полнейшее отсутствие комфорта, экипаж постоянно сидит в герметических капсулах, рассчитанных на длительную автономию. А боевое оснащение! Дюжина атомных орудий с ограниченным боезапасом да единственный лазерный дальнобой ручного наведения, с примитивным механизмом поиска целей...
Видимо, роковой камешек шел в мертвом секторе, недоступном "Дикобразу". Иначе его поймали бы вовремя, ребят для такой работы подбирают серьезных. Они увидели его у критической зоны. Тут нельзя применить ни ядерный заряд, ни лазер, - последствия удара обязательно распространятся на орбитальную стройку. Оставалось одно, - выстрел капсулой, ведомой пилотом-смертником. По-другому никак. Илона рассчитала верно... Уверен, подобный расчет проделали все в экипаже "Дикобраза", наверняка проделали. Но только у нее хватило решимости и первоочередной реакции.
Никто другой не успел, не смог. У нее был один-единственный шанс, и она использовала его весь и сразу! Не знал ты Илоны, Алексей Сибирцев! И не узнал бы, если б не квазиразумная техника "Ареты". Неужели так и вышло? Илона поменяла пространственно-временную систему координат на скользящее теневое пребывание в безжизненной сетке вакуума?
----- *** -----
Усатый беглец из психдома, покинув рубку, посетил каюты и разбудил спящих. Каждый принял его за сигнал сбора. Разместиться все пятеро могли только в рубке.
Потрясенный внутренним открытием, я старался не замечать обращенных ко мне лиц и взглядов. И хорошо, - дружелюбия и понимания они не излучали. Экран прекратил трансляцию внутренних образов из подсознания, но я понимал: Перископ и Путевой Шар вовсе не отключились от зондирования моей памяти. Скорее всего, они подсказывали молчанием: все по-прежнему, все как требуется для постижения правды и истины.
Агуара-Тунпа, по праву штурмана и давнего приятеля капитана, первым бросил горящую спичку в приготовленный костер.
- Мы что, в гостях у Римана или Лобачевского? Или вернулись домой, к Евклиду? Алекс, зачем ты разбудил сразу всех?