- Алексей что ли? Что стоим? - спросил Дмитрий. И распорядился, - Тару давай, тару.
Первый же стакан переместил меня в иное отражение. Кухня заиграла праздничными красками, Дмитрий стал роднее брата, а хруст огурчиков с капусточкой сделал желудок центром истинного мироздания.
- Все пройдет, Алексей. Пройдет и забудется. Следующую, - за любовь! Неземную! По поясочку лей, по поясочку.
Я наливаю в стаканы по поясочку, мы звеним граненым стеклом, он оглашает очередной тост "во здравие". "Столичная" в бутылке не кончается, огурчики множатся и на столе, и в глазах, настроение мое ширится, и я знаю, что всегда любил поручика Дмитрия.
Он мне рассказывает о своем, а я пытаюсь раскрыть ему тайну моей "Комнаты Смеха".
- ...Димитрий! Представь, что я - Комната Смеха. Во мне много-много зеркал. И вот - ты оказался средь них...
- Среди кого? - уточняет поручик, ясными глазами осматривая стол.
- Среди собственных отражений! - разъясняю я, - Ты видишь себя. Во всех зеркалах. И в других зеркалах, которые внутри этих зеркал. Везде ты видишь себя. Понимаешь?
- Естественно! - заверяет меня он, - Яснее ясного.
- Это не все! - повышаю я голос, - В одном зеркале... Только в одном из всех, понимаешь? В этом одном зеркале ты видишь не только себя. Но и еще кого-то...
- Кого-то? Его или ее? - живо интересуется поручик.
- Неважно, - отвечаю я. Настроение падает, и я предлагаю, - Давай, еще по одной...
Мы пьем на брудершафт. Усы Дмитрия пахнут сапогами. Нормальный здоровый мужской аромат. От Джино такого не дождешься. А хороша "Столичная"! Умеют и здесь делать хорошие вещи! Но откуда в Мемфисе водка, соленые огурчики и квашеная с яблоками капуста?
6.
Бред по Брэдбери
" - Мартинес, пока тебя не было, мы достали три зеркала. Посмотри.
В зеркалах, поставленных, как в магазине, отражались три Мартинеса, а за ними тени и эхо тех, кто надевал костюм до него и ходил глазеть на сверкающий мир. В блестящей глади зеркал Мартинес увидел огромность того, что они переживали, и глаза его наполнились слезами. Другие тоже заморгали. Мартинес коснулся зеркал. Они задрожали. Мартинес увидел тысячу, миллион Мартинесов в белоснежных одеяниях, проходящих через вечность, еще и еще раз отраженных в ней, не исчезающих и нескончаемых".
Р. Брэдбери. Чудесный костюм цвета сливочного мороженого.
Мы с Дмитрием нашли формулу блаженства. Птица счастья кружила над нами и никуда не желала улетать.
Кухня - кровать... Кровать - кухня...
Алгоритм истинного бытия оказался простым и удобным.
Я очнулся в своей постели от дурного запаха из собственного рта и чувства опасности. С запахом разобрался быстро: вчера вечером выкурили с Карамазовым по пачке папирос. Пока курил - ничего, а с утра... На полу вон окурки валяются... Надо бросать. А опасность исходила от зеркала, висевшего на стене напротив. Но тут же был телеприемник? Я с трудом вспомнил, как вчера сам выносил зеркала из комнаты хозяйки и развешивал по всему дому. Но сюда мы точно не заходили.
С усилием поднявшись, я вышел из комнаты. Зеркало в проходе мы тоже повесили. Вот оно. Удивительно, - теперь это телеприемник. Обойдя все комнаты, я убедился: все зеркала теперь служат Тарантулу. А единственный телеприемник стал просто зеркалом. Странная метаморфоза! Побродив еще немного, я нашел кусок плотной ткани и завесил единственное зеркало. Стало спокойнее.
Дмитрия нигде не было, а на кухне царил порядок. Семижильный поручик, все успевает! А мне не хотелось и окурок в спальне поднять. Для полного устранения дурного вкуса и запаха я выпил треть стаканчика "Столичной" и, не закусывая, отправился досыпать. Сон оздоровляет, и к появлению Дмитрия я буду как огурчик. Замечательное сравнение. По пути захватил маленький телеэкранчик, поставил на стул поближе к кровати и приказал Тарантулу включить трансляцию при наличии важных новостей. И, устав от забот, провалился в оздоравливающее небытие.
Да не тут то было! Вместо теплых ласковых сновидений меня пленили кошмары.
Вначале я оказался у Врат Иштар. Задача была предельно проста, - отыскать клад, который сам же где-то тут зарыл. На поиск отводилось немного времени, - не управлюсь, буду наказан. Я хорошо помнил, что клад, - это ларец хрустальный. И ларец этот я закопал за воротами. И что была весна, самое ее начало.
Я - в ворота каменные, а они меня не пускают, - смыкаются, нет никакого прохода. Еще раз, еще... Нет, не дадут. Я справа, потом слева - тот же результат. Заплакал я от страха и бессилия, и проснулся.