- Я не знаю, Алексей, почему она не хочет посетить свою семью. Отсюда недалеко. Ламус проверил: и мать, и отец живы. И убеждены, - у них была дочь. Но вот как, куда и когда пропала, - не помнят. Метаморфоза... Она не может этого не знать.
- Пустота направила ее ко мне, - вдруг сказал я, - Только ко мне.
Также вдруг я понял: если б не операция с мозгом, если б не мой с Аретой выход в вакуум, мы не встретили бы капсулы с Илоной.
- Пустота - слишком общее слово. Некто из Пустоты - будет точнее. А еще точнее, - Некто через Пустоту, - поправил меня Сибрус, - Но вернемся к... Нас ждет дорога. К собственному дому.
13.
Герма над
Розой Мира
В детстве меня учили, что правильное имя нашей планеты - Шаданакар. И состоит она из вложенных друг в друга десятков слоев, размещенных в иных и разных измерениях. Имя это сразу показалось мне невкусно-твердым, похожим на клюв большой вороны. И я всегда предпочитал думать и говорить "Земля". И никак иначе. Слово ласковое, доброе, объединяющее. А еще "я" в окончании, - оно оповещало, что планета моя, она для меня, а я - для нее. Работа в Космосе, в Надземелье, окончательно сроднила меня с Землей и развела с Шаданакаром. Не желаю я его слоев и неизмеряемых измерений!
Ламус доведет свое расследование до конца, я уверен. Но и без него мне известно, с кого все началось. Я знаю, кто виноват в том, что моя Земля на моих глазах превращается в их Шаданакар.
Сибрус сообщил, что его дом, - дом моего детства, - стоит, не задетый волной полиморфизма. Мы направляемся туда, в мое забытое земное начало. Мой личный восток...
Привал.
Отец мой снова постарел. Усталость густо пропитала его тело, и под ее тяжестью глубоко проминается верхний слой почвы. Листва многих лет лежит пухлым рыже-коричневым слоем. Горит она без огня, крученые клубы сизого дыма застывают в метре над землей, не способные подняться к холодному небу. Если листья поворошить прутиком, можно вызвать к жизни коротенькие язычки желтого пламени. Они вспыхивают, объедают зигзагом листья и бессильно гаснут.
Лес тут смешанный и ленивый. Лиственный лес. Березки, осинки... Кое-где - белый клен. Поднявшись однажды сам по себе, лес задумался и перестал расти как в высоту, так и в ширину. Перестал потому же, почему не желал разгораться огонь. Воздух тут особенный, не земной, шаданакарский. Он застыл и загустел очень давно, накрыв территорию грузным куполом, отделив лес и от земли, и от неба. Потому сброшенные листья не гниют и не горят. А только тлеют.
Ветер это место обходит, а небо от него отвернулось. И дым от моего кострища, чуть поднявшись, распадается на отдельные рукава и стелется над жухлой травой, распространяя кислый, неприятный аромат.
Глаза заслезились, но я терплю, желая добиться горения. Сибруса клубы дыма обходят, остальным же приходится временами менять место отдыха. Я тоже устал. Да так, что стонет не только шея. Но скрываю слабость. И даже радуюсь ей, как признаку моей принадлежности к живому миру.
Нас преследуют уже неделю. Мы, наконец, оторвались от погони, но двинуться куда-то еще сил не осталось. Лес, конечно, зачарованный, но терпеть можно.
- Интересный тут дым, - нарушил звенящую тишину Ламус, - Ничего сквозь него не видно. Не дым, а молоко сгущенное.
Я утер слезы. Они тоже сгущенные. Сибрус спокойно дремлет, Кертис в очередной раз после смены лежки подгребает под спину листву, стараясь удобнее положить голову на тонкий, обвитый мхом ствол осины. Илона сидит поодаль, рядом со случайно выросшей здесь рябиной. Ягодные гроздья еще не созрели, и отсвечивают тускло-шоколадно. В отличие от всех Илона не теряет бодрости, а в этом сером лесу, в неестественно ярком здесь египетском наряде, выглядит образцом жизнелюбия.
- Илона, - спросил я, - Тебе нравится тут?
Она ярко улыбнулась, стрельнув синими лучиками из полусомкнутых ресниц. И ответила, целенаправленно растягивая звуки:
- Тут хорошо! Тут леший бродит, русалка на ветвях сидит...
Она цитировала поэта, исключенного из текущей истории. Возможно, нашла его в сейфе Сибруса. Или же в чемоданчике детектива. Давно я не вижу этого замечательного чемоданчика. Надо было взять с собой обезьянок. Резвились бы тут, по деревьям ползали... Всё веселее было б. Заодно можно проверить, как порождения Пустоты осваиваются в большом мире, за пределами своего маленького анклава-миниАреты. Да нет, ничего нам это не даст. Обезьянкам с мини-шхуной отдельного НИИ будет мало. А такое... Такое к прошлой Земле больше подходит. На сегодняшней нет ни науки, ни религии. Все мистифицируется, заколдовывается, перелицовывается. В строгом соответствии с теми отражениями, которые продуцируют зеркала внутричеловеческие. Что-то в этих отражениях есть и моё. От меня...