До родительского дома - один бросок. Кто нас преследует, мы не в курсе. Отец на родной земле слишком быстро старится. Илона делается чересчур живой. Ламус, - как его чемоданчик. Требуется время для прочтения. Кертис в любой момент может вернуться в состояние "святости". Такой у него запасной выход из реальности. Андрий с Агуарой где-то набирают мощь, опираясь на силу Цехов. Они не забыли обо мне.
Мне бы на Арету, а не по колдовским лесам бродить. Но Арета далеко, меня на нее не пустят. Под Мемфисом она пришла нам на помощь. Но через Пустоту, ведь мой зов шел не к ней, а к самому себе в вакууме.
Дымный мой костер почти погас, стало совсем неуютно. Я рассерженно стегнул по нему прутом и столб пламени рванул вверх, как из газового месторождения. Я успел отпрянуть, огонь ушел в вертикаль, разметав пепел и полусгоревшие листья.
- Колдуешь, капитан? - лениво спросил Кертис.
- Не стоит лес без лешего, - заключил Ламус, провожая взглядом шар огня, исчезающий в небе.
Илона отреагировала на происшедшее со страхом. Огонь испугал ее? Чего бояться прошедшей через смерть? И я сказал:
- Чего ты испугалась, Илона? Огонь в таком лесу - мираж. И все мы - миражи и цветные тени.
Сказал и на том остановился, не зная, что дальше говорить или делать.
Если б Илона испугалась, я бы обнял и успокоил ее. А она легонько бы так рассмеялась и спросила: "Ты испугался за меня?". Ну какая она Илона? Моя Илона осталась в Зазеркалье. Тут - всего лишь ее отражение. Или - одно из отражений. Материализованный фантом.
- Детектив! - спросил я голосом капитана настоящей парусной шхуны, - Ты уверен, что мы идем в убежище, а не в западню? А нас не взяли еще только потому, что им известно, куда мы направляемся?
Сибрус зашуршал листвой, приподнялся, оперся на локоть. И ответил за Ламуса:
- А мы тихонько. Мышкой, лисой... Я эти места помню. Тропиночки, овражки... А в доме том - я хозяин. В мой дом враг не пройдет, и черный глаз не там достанет. Отдохнули? Тогда поехали. Вперед!
Похоже, к нему вернулась энергия. И он всегда, в том числе и теперь, - знает то, что мне неведомо. Мудр старик. Да, видно, мудрость не передается по наследству. Он построил дом там, где отсутствовала цивилизация. И этот дом перекочевал на новую Землю, и снова вокруг безлюдье с запустением.
Мы миновали зачарованный лес, и пошли ягодные да грибные поляны, перемежающиеся с зарослями папоротника. А над ними - высокие шумные кроны, тянущиеся в теплое голубое небо. А под ногами - шорох хвойной подстилки. И свежий ветерок, налетающий то оттуда, то отсюда.
Сибрус ведет группу неспешно, но энергично. Тропинки расстилаются перед ним сами. Но кто их протоптал, эти стежки-дорожки? Рядом никто не рычит и не мурлычет, лишь далеко в небе кружат то ли коршуны, то ли орлы. Я не помню, что здесь водится.
Полиморфизма нет и в помине. Стабильный, устойчивый, щедрый кусочек планеты. Роднички, пробивающиеся сквозь цветущую землянику, оживленным журчанием сообщают: нет никакого Шаданакара, и нет Агуары, мечтающего поместить меня на самое его дно.
Я замыкаю нашу маленькую спецгруппу, пытаясь увидеть что-либо знакомое. Ничего такого не находится. Весомый кусок жизни, самое ее начало, выпал из биографии. Сыновьи чувства также не спешат пробуждаться. Но у кого они сейчас имеются вообще? Даже у мальчиков с правильной биографией...
Солнце пошло на запад, и Сибрус объявил ночевку. Идти оставалось несколько часов, но выходить на цель в темноте он не хотел. Мы расположились в неглубокой балке, выводящей одной стороной на лесную реку. Оттуда несло влажную прохладу, что было кстати. Последний переход очень нас разогрел.
Мы с Ламусом наломали хвойных лап, и получилась общая постель, пьянящая острым еловым ароматом и даже пружинящая под весом тела. Ветер стих совершенно, над головой одна за другой зажигались звезды. Вечер оживила Илона. Я не заметил, когда она успела сплести короб из бересты и наполнить его до краев. Брусника, малина, ежевика... Смесь оказалась восхитительна на вкус и в момент сбила чувство голода. Мы блаженно растянулись на пружинящей хвое, наслаждаясь видом на звезды без перископа. Нет, не нужна человеку техника! При технике человек деградирует и дичает. И начинает сочинять идеологические схемы. Изобретать интеррелигиозные иерархии. Засорять собой Землю и искажать зеркала...