— Как прикажете понимать это?! — удивлялись одни.
— Что творится в мире?! — возмущались другие.
Постепенно подоплека событий прояснилась. Оказывается, в период пребывания «Вафда» у власти Шарара продолжал навещать прежнего министра. В тайне от всех он оказывал ему услуги и, более того, добился примирения между министром и его заместителем, уволенным на пенсию. Поэтому, когда они оба вновь водворились в министерстве, у Шарары были все основания воскликнуть:
— Вот и вернулись наши славные денечки!
Поговаривали, однако, что он стал давать частные уроки сыну прежнего, вафдистского, министра, студенту юридического факультета. Но вскоре тонкое чутье Шарары подсказало ему, что дворцовые круги начинают одерживать верх и что истинно дальновидный человек сумеет извлечь из этого немалую выгоду. Тогда-то он и написал свою единственную книгу «Творцы нового Египта», в которой излагалась история правления Мухаммеда Али, Исмаила и Фуада. Книгу он посвятил королевской семье. Благодарственное письмо автору от королевского дивана[64] было опубликовано во всех газетах. Своему другу и сопернику Адли аль-Муаззину Шарара сказал:
— Теперь я под защитой дворца, и ни одна партия не сможет причинить мне вреда.
Накануне второй мировой войны он женился на девушке из почтенной семьи. Его дети — сын и дочь — были, как и отец, на диво красивы. Дочь впоследствии вышла замуж за его секретаря. Сын служил офицером в армии. После окончания войны накануне очередных выборов в парламент Шарара ан-Наххаль пригласил как-то меня к себе в кабинет. Он был весьма любезен и даже разрешил мне присесть на стул перед его письменным столом.
— Результаты выборов, — сказал он, — будут иметь огромное значение. Если победят вафдисты, они проведут радикальные реформы. — Я смотрел на него вопросительно. — У меня родилась мысль включить вас в списки кандидатов в председатели избирательных комиссий… — продолжал он. Я улыбнулся. Шарара добавил: — В избирательном округе вы найдете человека из нашей партии…
— Из какой партии? — задал я коварный вопрос.
Он расхохотался так, что его розовое лицо налилось кровью, и ловко ушел от прямого ответа:
— Неважно, к какой партии принадлежать. Главное — хранить верность королю!
— У меня нет опыта в такого рода делах, — проговорил я уклончиво.
— Смотрите сквозь пальцы на то, что будет делать наш представитель. Большего от вас не потребуется. — Я мрачно молчал, и он, внимательно поглядев на меня, с сожалением произнес: — Я подумал о вашей кандидатуре, поскольку вы казались мне достойным человеком, но не стану вас утруждать…
Поднялся с места, протянул мне руку, и я покинул кабинет.
На выборах в десяти из сорока четырех избирательных округов победили вафдисты, победили, несмотря на то что, как обычно, были пущены в ход все средства давления, запугивания и фальсификации. Я радовался тому, что избежал участия в этих преступных махинациях.
Что же касается того, корыстный человек Шарара или нет, то мнения расходятся. Одни говорят, что при всех своих пороках он не был стяжателем, другие же считают его жуликом, ловким и очень осторожным. Известно, что он (по его словам, на деньги жены) приобрел виллу в Хелуане и дом в Докки. После июльской революции 1952 года, во время чистки государственного аппарата, Шарару на основании поступивших на него жалоб вызывали в комиссию по чистке. Но обвинение, по-видимому, не подтвердилось, так как он продолжал оставаться на службе. Говорили, что он избежал наказания благодаря заступничеству сына-офицера. Как там все было, один аллах знает. Потом он был назначен заместителем министра, а после издания социалистических законов — директором компании. Дважды его постигало большое горе — на йеменской войне был ранен сын, а во время студенческих волнений, вспыхнувших вслед за поражением 5 июня 1967 года, от шальной пули прямо за столиком в кафе погиб зять. С тех пор как Шарара покинул министерство, я его больше не видел. Лишь изредка до меня доходили случайные сведения о нем. Последнее, что я слышал, — это рассказ о том, как один мой друг встретил его в 1970 году в Мекке во время хаджа.